– Вчера наши отношения достигли своего пика: она сказала мне, что ненавидит меня, что ее глаза меня не выносят, что она не хочет больше видеть меня и секунды, – сам не зная почему, мужчина вновь заговорил о сидящей рядом девушке в третьем лице.
Ему хотелось рассказать свою историю кому-то постороннему, кому ни о чем не скажет имя Мария, кому достаточно будет знать лишь то, что были когда-то он и она, что они друг друга любили, и чем все кончилось. Но Мария сидела рядом, бездыханная, белая, и она смотрела и слушала, и приходилось делать вид, что она жива и может понимать то, что он ей рассказывает.
– Тогда я подошел к ней и… обнял ее. На прощание. Я обнял ее очень крепко. Я показал ей, как люблю и как буду любить ее, и что больше никто ее так не сможет любить, как я. Она ощутила, как я расстроился, и потеряла сознание. Почему-то она не приходила в себя. Лишь через время я понял, что я сделал. Но я не расстроился. Она хотела уйти от меня, а теперь не уйдет. Теперь она навсегда моя. Моя Мария.
Мужчина сбавил скорость, чтобы наклониться к девушке и поцеловать ее в мертвенно-серые тонкие губы. Ее тело начинало гнить, но он был к этому готов и поэтому не обратил особого внимания.
– Поистине, женщины – странные существа. Невозможно объяснить ваши поступки и ваши мотивы. И принять их как данность тоже нельзя. Но теперь-то мы уедем, и никто нам никогда не помешает. Что-что? – переспросил он, склонив голову и прислушиваясь к тому, что хотела сказать ему Мария. Ему казалось, что на нервной почве у него начались галлюцинации, будто труп повернул к нему голову, поправил темные волосы и раскрыл рот. – Мария, не надо слов. Я же знаю, ты тоже счастлива оттого, что мы теперь снова вместе. Я тоже люблю тебя, милая.
Произнеся последнее слово, мужчина опять заулыбался, подставил лицо солнцу и выжал педаль газа до предела. Машина уносилась прочь по шоссе, ведущем за город. Водитель автомобиля считал себя самым счастливым человеком на свете и знал наверняка, что его любимая, сидящая рядом, счастлива так же, как и он.
Огонь догорающего поселка отражался в прищуренных злобой черных глазах, отчего казалось, что они сверкают пламенем самого дьявола. Стояла глубокая темная ночь. Слева и сзади простирался дремучий лес: верхушки высоких елей освещались не только ярким месяцем, но и светом пожарища; справа пылали и с робким треском разваливались останки домов и сараев.
Есть разница между действием, совершенным для своего удовольствия, и действием, совершенным назло кому-то. Есть тонкая грань, но ее существование бесспорно. Человек, в чьих глазах отражалось пламя, знал эту грань: он чувствовал ее сейчас, как никогда, он практически ходил по ней, как по лезвию ножа. Все дело было в том, что кроме него в этой местности никто не мог сотворить подобного. Это начинало раздражать. Второй опустошенный поселок за неделю. Второй.
– Значит, конкурент, – сказал мужчина сам себе, подождал и кивнул. – Значит, устраним.
Завыли волки. Где-то совсем рядом, невдалеке. Мужчина, покрепче перехватив острую пику, заточенную из дубового сука, стал спускаться к чадящим останкам строений. Странно, но запаха горелого человеческого мяса – до тошноты сладкого и такого знакомого запаха – не было. Это настораживало. Выходит, есть вероятность, что люди, жившие тут – успели сбежать и спаслись? Тогда игра в конкурентов теряет всякую ценность! Ведь если не убивать людей, этих жалких, отвратительных, проклятых людей, чьи жизни и гроша не стоят, – зачем тогда соревноваться в жестокости с маньяком? Фееричность, конечно, засчитана, но она – не главное. Главное – забирать чужие жизни.
Но все сомнения рассеялись, когда мужчина, миновав последний догорающий дом, вышел на околицу по разбитой проселочной дороге. Там, словно насмешкой над его догадками, была свалена целая куча трупов. В неистовом приступе ярости мужчина подбежал ближе и чуть не выронил пику: в горе сваленных друг на друга тел он разглядел детей, стариков, девушек… Похоже, здесь собран весь поселок. Безумная злоба овладела им. Кулаки сжались и стали тяжелыми, будто чугунными; сердце впервые за долгое время заколотилось чаще обычного. Понятно, почему выли волки – из самого леса учуяли столько легкой добычи! Только тут он заметил, что стоит в луже крови, вытекающей из-под человеческих тел. В ночи они была почти неотличима от цвета земли, однако прилипала к подошвам ботинок.
– Значит, вот так играем? – спросил мужчина, задрав голову к небу и посмотрев на месяц со всей ненавистью, на которую способен. – Признаю, неплохо. Но почерк уж больно знакомый.
Читать дальше