(…)И вот, после одной промежуточной посадки мы домчались до Москвы. Смотрю я, значит, на Москву, а самого гордость так и распирает. Ведь надо же: я первый репортёр, который видит первопрестольную сверху! Кто раньше, до меня её сверху видел? Птички, да пилот Георгий Михайлович Орлов, что новый самолёт демонстрировал для публики. Тот, который в разобранном состоянии в Москву пару месяцев назад привезли.
А Румата, меж тем собирается.
Вытащил свои "мешки" (это я потом, только после его объяснений на земле понял, что это был парашют!). Нацепил на себя. И улыбочка у него при этом… Счастли-ивая-а!
Перекинулся с Ольгой, ведущей самолёт, парой слов, из которых я ничего не понял, открыл, как ни в чём ни бывало дверь самолёта и, с возгласом "Как я люблю летать!!!"… прыгнул за борт!
Я остолбенел от ужаса, подумав, что на моих глазах, на глазах сотен людей произойдет сейчас страшное несчастье. Даже спокойствие авиатрисс и ободрения, последовавшие от них, с заверениями, что "все под контролем", не могли уменьшить моего смятения. Еще бы! На моих глазах человек выпрыгнул из воздушного суда, несущегося со скоростью, превышающей скорость самого быстрого локомотива, в почти что в версте над землей – и летел сейчас со всей стремительностью прямо к этой самой земле!
(…)
Он чуть по моей пустой голове не настучал.
Тяжко вздохнул и как маленькому стал мне выговаривать:
– Ты чем слушал?!! Я же по-русски, кажется, тебе говорил, что выпрыгну с самолёта! Что прыжок будет с парашютом. Средством спасения пилотов из терпящего бедствие самолёта. Который перед этим испытывали. Ты же видел как я его цеплял там, в самолёте! Мы же перед этим этот девайс три недели кидали с разных высот на Базе! Все приземлились как надо. И я прыгал! До этого. С ним же! Да ещё с высоты гораздо большей!!!
– Но я… Но я… – начал я заикаясь, так как после испытанного сильнейшего испуга оно пока и не думало проходить. – Я не знал!!!
– Так я же тебе сказал! Как ты "не мог знать"?!!
– Я… Я не понял ваших слов про прыжок из летящего самолёта! Я думал это на земле… Для эффектов каких-то… Как вы часто делаете во время выступлений на публику. Но… Но я и в самом страшном сне не мог себе представить что будет ВОТ ТАК!
На некоторое время Румата остолбенел. Осмотрел моё, до сих пор перепуганное лицо и… разразился просто гомерическим хохотом. А когда отсмеялся, говорит:
– Я хотел разыграть тебя. Но не решился. Посчитал, что по отношению к тебе это будет очень жестокая шутка. Сказал сразу и всё, что собираюсь сделать. А тут получается, что ты сам себя же и разыграл! Сначала не понял, что тебе было сказано. После, гордость взяла и не переспросил для уточнения. Дальше, наверное, страшно было, что "Ба-альшой Хаспадин Начальник" не поймёт юмору и разнос учинит. А когда я прыгнул, у тебя было полное впечатление, что "Румата так решил покончить жизнь самоубийством. Красиво и при большом стечении публики". Я прав?
– Да. – промямлил я.
– А теперь подумай: зачем мне, вполне такому успешному, на подъёме собственной славы, когда впереди такие перспективы, кончать жизнь самоубийством? – весьма ядовито заметил он меж тем продолжая содрогаться от еле сдерживаемого смеха.
– Ну… мало ли какие у вас могут быть душевные переживания… – попробовал замять я неприятность. – Ведь наш брат студент часто по таким пустякам пулю в лоб пускает… Ну там несчастная любовь… То да сё…
Короче молол всякую чепуху. Румата же очередной раз не выдержал и взорвался диким хохотом. А когда отсмеялся спросил.
– И ты всерьёз решил, что я из-за переживаний насчёт любви решил убиться?!! – резко понизив голос, спросил он. – Уж не из-за некоей особы из наших… Из "Валькирий"?
Я только руками развёл. А он снова расхохотался. До слёз.
Но вот когда он отсмеялся, я уже настолько расхрабрился, видя что никаких "репрессий" не будет, что задал вопрос.
– А могу ли я спросить, насчёт ваших слов о великих перспективах? Уж не связаны они с той самой экспедицией, что вы готовите?
– Не-а! – вдруг неожиданно отмёл мои предположения Румата, чем ввёл меня в полную растерянность.
Я уже, было, приготовился развивать крайне горячую тему. А тут… Но через секунду сообразил: если первый перелёт между Санкт-Петербургом и Москвой мелочь, если предстоящая экспедиция на войну с англичанами тоже, то что же такое у Руматы не мелочь?! О чём тут же и поделился с ним.
Тот лишь пожал плечами и хитро взглянув мне в глаза ответил.
Читать дальше