Так тем вечером позвал меня Шервани к себе. Оказалось, что это его отряд меня взял. И Шервани с самого начала за мной наблюдал. Накормил он меня тогда, угостил водкой, похвалил за то, что я мужественно держусь. Повспоминали студенческие годы. Потом Шервани сказал, что убивать меня не станет. А вот сломанный нос – не простит. Позвал он своих молодчиков, положили они мои руки между двух табуреток, а третьей ударили сверху. Вот так, с переломанными руками и завязанными глазами, вывезли они меня на дорогу и бросили. Даже повязку не сняли. Не знаю, сколько я там просидел, но подобрала меня тыловая колонна какой-то воинской части.
Танкист закончил свой рассказ. В палате повисла тишина. Чего только не случается на войне! Но с человеческой жестокостью не может сравниться никакая звериная. Иванов попытался хоть как-то смягчить тяжелое впечатление, произведенное рассказом:
– Сергей, а мы с тобой земляки. Я из Волгограда.
– Надо же! – удивился танкист, приподнявшись на кровати и посмотрев на вертолетчика. – В одной палате встретились.
– Везет тебе на земляков! – пошутил капитан-мотострелок.
– Я вообще везучий, – согласился Сергей.
– Ты женат? – поинтересовался Иванов.
– Женат, – ответил танкист. – Моя обещает скоро в госпиталь приехать. Сегодня с ней по телефону разговаривал.
– И дети есть?
– Дочка. Три годика.
– Счастливый ты, – вздохнул Иванов.
В последнее время все чаще его собственные мысли возвращались к бывшей жене Светлане. Как сложилась у нее жизнь? Как их сын? Иванов ничего о них не знал. Ведь не будь тогда его измены, наверное, Светлана сейчас, как и жена лейтенанта, сидела бы у постели своего мужа. И была бы у них семья. Как далеко тот уютный теплый мирок со светящимся кухонным окном, которое Иванов всегда видел ночью при заходе на взлетно-посадочную полосу аэродрома. Свет этого окна, как свет далекого маяка, остался навсегда где-то в беспокойном море прошлой жизни, где бытовые шторма разбили в щепки о камни непонимания лодку счастья Иванова, а обломки смыло море. И теперь пережитое уже кажется нереальным. А ведь у него растет сын. Сколько ему сейчас? Годик и четыре месяца. К сыну Иванов так и не успел привязаться, но любил его всегда. Он помнил маленький теплый комочек в своих руках и переполнявшее сердце огромное чувство радости, что это его сын! Сейчас сынок подрос. Наверное, Иванов не узнал бы его среди других детей. Сколько он не видел его? Почти год.
Иванов закрыл глаза и попытался представить свою бывшую жену. Но вместо нее он снова видел Наташу. Но Наташа погибла. Ее нет. Нет – и все! Иванов поднялся и подошел к открытому окну. Вечер манил легким июльским запахом травы и цветов. Затянувшиеся сумерки мягко переливались в ночь, по всей территории госпиталя начинали вспыхивать холодным белым светом электрические фонари.
Иванов решил пройтись перед сном. Вышел из здания, сел на лавку и стал смотреть на еще неяркие звезды до тех пор, пока у него не закружилась голова. Из-за кирпичного госпитального забора доносился затихающий шум уставшего за день города. И с щемящим душу ощущением теплого летнего вечера Иванов вдруг почувствовал острое желание жить. Жить полнокровной, наполненной радостью и семейными заботами жизнью. Вздохнув, он поднялся и побрел по асфальтовой дорожке, неровно бегущей вдоль забора. Навстречу ему шла молодая женщина в белом халате. Издалека лишь на какой-то миг она напомнила ему Наташу. Он впервые видел эту женщину, но, поравнявшись с ней, улыбнулся и поздоровался:
– Добрый вечер!
Бросив на него удивленный взгляд, незнакомка улыбнулась и, на мгновение замедлив шаг, ответила:
– Добрый вечер.
И, не оборачиваясь, пошла дальше. А у Иванова на душе стало хорошо.
«Спокойного вам дежурства!» – пожелал ей мысленно Иванов.
Возвращаясь с прогулки, он уже принял решение, что завтра вечером, когда уйдут врачи, пойдет к Светлане и сыну.
Иванов, одетый по «гражданке», появился во дворе дома, где жили Светлана и сын, когда уже стемнело, и в окнах стал зажигаться свет. Знакомые окна квартиры на четвертом этаже светились, подсказывая, что там кто-то есть. Как ни пытался Иванов хоть что-нибудь рассмотреть через неплотно закрытые шторы, но напрасно. Четвертый этаж девятиэтажного дома не просматривался со двора. Испытывая сильное волнение, Иванов, отказавшись от лифта, поднялся по знакомой лестнице на этаж. Тут ничего не изменилось за несколько лет. Он долго стоял у двери, не решаясь нажать кнопку звонка, чутко ловя каждый звук, доносящийся из квартиры. Ему показалось, что несколько раз он слышал детский голос. У Иванова бешено стучало сердце, тряслись и потели руки, и он все не мог сконцентрироваться на том, что должен сказать, если дверь откроет Светлана. Наконец, собравшись с силами, Иванов решился и нажал кнопку звонка. Тот отозвался почти забытой трелью. За дверью послышались легкие шаги, щелкнул замок, и на пороге в домашнем трико появилась Света. Иванов не сразу узнал ее. Она поправилась, но эта полнота не портила и даже делала ее женственнее. Светлана высветлила волосы, и новая короткая прическа шла ей. А глаза… Выражение ее глаз тоже изменилось. Раньше она не так смотрела на Иванова.
Читать дальше