Приостановившись в середине кабинета, Иосиф Джугашвили пару раз затянулся, после чего продолжил свои размышления: "Человек такой есть — зовут его Владимир Давыдовыч Грендаль. Это хорошо — плохо другое, как его подвести к этому делу так, чтобы не навредить? При бешеном самолюбии Тухачевского, он плохо отреагирует на то, что к нему приставили надсмотрщика. Или, все-таки, он умеет придерживать свое самолюбие, раз, когда с ним заговорили о деле, он не стал упорствовать в своих заблуждениях, а ответил на серьезный разговор словами мужчины, а не страданиями молодого Вертера? Может, просто перебесился со временем? Не мальчик, давно пора".
Еще пару раз пройдя кабинет из конца в конец, Сталин, наконец, нашел приемлемый вариант действий: "Я приглашу товарищей в гости, чтобы сугубо неофициально посоветоваться с ними относительно текущего состояния артиллерии РККА. И, узнать их мнение относительно того, что надо сделать для ее развития. Такая постановка вопроса ничьего самолюбия не заденет. Тогда и присутствие Грендаля будет в порядке вещей — пригласили на шашлык самых уважаемых в Красной Армии людей, специалистов по этому вопросу, спросить у них совета, выслушать их мнения. Вот тогда и посмотрим на Тухачевского — что и как он будет говорить, как станет аргументировать свою точку зрения. Если он действительно готов работать — Михаил Николаевич будет дискутировать, выстраивая логическую аргументацию. Если нет — то он станет на позицию "Есть две точки зрения, моя и неправильная". Пусть я не специалист в артиллерийском деле, но, отличить первое от второго нетрудно даже для человека, не знающего разницы между пушкой и гаубицей".
— Исходя же из поведения Тухачевского, надо будет решать, что ему поручать. Если он взялся за ум — очень хорошо, работы в Красной Армии непочатый край; если же опять что-то крутит, сам или по поручению Троцкого — тоже поручим, но, так, чтобы как можно меньше напортил — подвел итог своим размышлениям Сталин.
К тому времени, как Сталин закончил свои размышления, подошел к концу и обед в комнате отдыха наркома обороны. Тухачевский, поблагодарив за гостеприимство, извинился, сославшись на занятость, доброжелательно распрощался и уехал. Ветераны Первой Конной армии продолжили беседу.
— Гришка, мать твою поперек! Ты каким местом думал, головой или ж…й, когда эти ДРП гребаные расхваливал? — осведомился у Кулика командарм.
— Виноват, Семен Михалыч — честно признал свою ошибку Григорий Иванович. — Все было так красиво расписано, дескать, все будет лучше некуда — я и поверил. Сами знаете, с образованием у меня не очень.
— Так учись, кол тебе в печенку! — высказался Буденный. — Ты хоть понимаешь, в каком г. не мы могли оказаться, если б ты не догадался у Михал Николаича спросить, что это за хрень такая?
— Буду учиться — пообещал Кулик.
— Ладно, с ДРП этими понятно — перехватил инициативу Ворошилов. — Тут дело такое, нас к себе Коба приглашает на дачу, в субботу, к двенадцати. Шашлыку поесть, о пушках-гаубицах поговорить. Тухачевского он тоже пригласит.
— Дело хорошее — кивнул Семен Михайлович. — Может, найдутся, наконец, денежки обновить царскую рухлядь, до бесконечности ее ремонтировать нельзя.
— Давайте думать, что Кобе говорить будем, какую позицию займем — предложил Климент Ефремович.
— Поручить это дело Тухачевскому, в помощники ему отрядить Гришу, пусть уму-разуму учится — пожал плечами командарм. — Гриш, пойдешь в помощники к Михаилу Николаевичу? У Вас вроде отношения неплохие?
— Пойду — согласился Кулик, к его чести, не упускавший возможности научиться чему-нибудь полезному — другое дело, что шло это у него, как правило, бессистемно. — А отношения у нас с ним и правда неплохие.
— Семен, а не много власти Тухачевскому перепадет, как думаешь? — в кругу своих Ворошилов мог позволить себе роскошь быть откровенным.
— Какой власти, Клим? — Буденный был человеком практичным, очень трезво мыслящим. — Нынче у него Штаб, из которого ты все серьезное забрал, да полк охраны при Штабе. Вот и все, чем он распоряжаться может. Настоящей власти, которую войска дают, у него меньше, чем у любого комдива. Займется он артиллерией — какая власть у него будет, над ГАУ да инженерами? Сильную прибавку они ему дадут, али как?
— Никакой — признал нарком.
— Вот то-то и оно — подвел итог командарм. — Я твои опасения очень хорошо понимаю, Троцкий с. а еще та, и выкормыши у него гады отборные, того же Эйдемана взять, зверь хуже любых беляков (Роберт Петрович Эйдеман в годы Гражданской войны действительно выделялся какой-то уже совершенно запредельной жестокостью, сравнимой разве что с жестокостью Семенова, Унгерна и поляков — В.Т.). Вот только Тухачевский, очень на то похоже, дурью маяться перестал, а, решил за ум взяться. И что с того худого, скажи на милость?
Читать дальше