Евгений Шалашов: Призраки Черного леса

Насмотревшись на гномов, я вернулся назад и сразу же получил выговор.

— И зачем ты туда полез? — упрекнул меня Зар-ко. — Радуйся, что гномы не заметили!

— Любопытно стало, — смущенно отозвался я, словно мальчишка, застигнутый за подсматриванием.

— А чего любопытного-то? Гномы — они гномы и есть, — удивился Зарко.

— Артаке их никогда не видел, — заступилась за меня Папуша. — Ты вспомни, как я рот разевала, когда ты меня сюда привез… Шойзеля на мосту увидела — полдня орала.

— Все забываю, что ты к нам из диких земель пожаловал. Гномов не видел, от брауни шарахался. Теперь еще скажешь, что единорога не видел.

— ??

— Вон, на кобылу мою посмотри — я у нее рог отпилил. Не веришь, сам потрогай.

Я подошел к кобыле, потрепал за гриву, раздвинул челку, скрывающую лоб, пошарил, пытаясь найти пенек от отпиленного рога, на что гнедая склонила голову и доброжелательно фыркнула — видимо, ей понравилось.

— Лучше, лучше чеши, — зашелся в хохоте Зарко, а Папуша добавила, давясь от смеха:

— Может, гребень дать? Клопов лесных вычешешь!

— Тьфу ты! — плюнул я в сердцах, поняв, что меня разыграли. Махнув рукой, взял Гневко в повод, и мы пошли дальше.

— Похоже, мы на тайную гномью тропу вышли, — сказал цыган. — Вот вдоль нее и пойдем, а там на тракт через Шварцвальд выйдем.

— А мимо Томаса не пройдем? — забеспокоился я.

— Не пройдем, — уверенно сказал Зарко. — Гномы на той же поляне ночевать станут, а уже потом в Вундерберг пойдут.

— А если нам прямо по тропе идти? — предложил я.

— Не стоит, — покачал головой Зарко. — Пойдем по тропе — можем на гномов наткнуться.

— Ну и что? — не понял я. — Зато будет быстрее, чем по лесу идти.

— На гномов наткнемся, поймут, что мы на их тропу вышли. По ней напрямую в их город попадем, а гномы этого не хотят.

— Понятное дело, — кивнул я. — Гномам выгоднее самим товары возить, а иначе наши купцы к ним нагрянут.

— Да не в этом дело, — вздохнул цыган. — Боятся гномы людей.

— А чего им бояться? — удивился я, а потом встревожился: — А Томасу они ничего не сделают?

— Томасу-то за что? На этой поляне все ночуют, кто хочет. Старый ведь ни про тропы тайные, ни про другое не знает.

— А что за страшные тайны?

— Э, баро, ты из Швабсонии приехал — много там гномов видел?

— Ни одного, — честно ответил я. — Раньше считал, что гномы лишь в сказках живут.

— У вас только в сказках, — кивнул цыган. — А почему, понимаешь?

Кажется, я понимал, почему гномы остались лишь в сказках, но решил-таки спросить:

— В сказках у нас про гномов рассказывают, про эльфов. Неужели мы их убили?

— Мы…

Цыган фыркнул, покрутил головой и уехал вперед. Обиделся, что ли?

— Чего это он? — поинтересовался я у Папуши.

— Так… — неопределенно повела девушка плечами, но ничего толком не сказала. Ну ладно, как хотите…

Вечером, сидя у костра, когда мы вяло жевали последнюю пригоршню пшена, сваренную с корешками, я не выдержал:

— А эльфы в здешних краях есть?

Зарко и Папуша, словно по команде, уставились на меня.

— Мы сегодня кого хоронили? — спросил цыган.

— Как кого? — не понял я. — Девчонку мертвую. А что?

— Мы эльфийку маленькую похоронили, — хмуро сказал цыган.

— Эта мертвая девочка — эльф? — опешил я. — А почему не похожа?

Зарко и Папуша переглянулись, вздохнули. Видимо, смирились с моей бестолковостью.

— Артаке, а ты как себе эльфа представляешь? — поинтересовался цыган. — На кого он похож?

Да, а как я себе представляю эльфа? В разных сказках они описываются по-разному.

— Н-ну, маленький такой человечек, с крыльями. Летает со цветка на цветок, как бабочка. Еще слышал, что эльфы — это души деревьев, живут в лесу.

Папуша и Зарко еще раз переглянулись и звонко расхохотались.

— Вы чего? — удивился я.

— Представила, как дед со цветка на цветок летит, — вытерла слезы Папуша. — Или по лесу бежит!

— Чего?! — вытаращился я. — Цыгане — это эльфы?

Зарко посмотрел на меня так, как смотрел на нас кот, — чуть снисходительно. Улыбнувшись печально и многозначительно, старый цыган рассказал:

— Когда-то наш народ на реке Ганг обитал. Жили мы в мире и дружбе со всем живым, знали язык зверей, птиц. Наш народ если и вырубал деревья, то вначале спрашивал разрешения. Потом пришли люди со светлой кожей. Они вырубали деревья, строили города, а эльфов начали превращать в рабов. Мы не умели воевать, но не хотели становиться рабами. Так вот и разбрелись по всему свету и стали нас называть — дети Ганга, цыгане! Наш народ пытался по-прежнему жить. Но опять приходили люди с бледной кожей и заставляли нас жить по-своему. Нас убивали, мы убегали. Раз не получается нам на одном месте жить — стали мы кочевать, чтобы себя сохранить. Сколько могли — жили, а теперь вот мало осталось ромал. Уходят ромы, растворяются, как снег в воде. Многое наш народ позабыл, многое утратил. Остались лишь самые капельки знаний. Но и эти капельки теряем. Еще мой отец мой язык лошадей понимал, отвечать мог. А я нет.