Алексей Вязовский: Казань

Ответный огонь со стен усилился. Били, судя по всему мортирами наугад в район церкви. Пора было ретироваться. Мне здесь делать было нечего, а нервировать охрану не стоило. Я и мои сопровождающие, по заблаговременно отрытой траншее, быстро дошли от церкви до ближайших целых домов. Там я сел на Победителя и поскакал по улочкам нижегородской слободы к месту размещения штаба на Ильинской горе.

В городе было суетно. Местное городское самоуправление всерьез восприняло предупреждение о возможности пожара и занялось подготовкой. По дворам развозили на телегах наполненные бочки с водой и забирались пустые. На крышах были видны подростки, которые там оказались явно не для озорства. Среди обывателей мелькали и группы солдат с баграми.

Завидев меня народ бросал свои занятия, кланялся, бухался на колени и вразнобой приветствовал. Я кивал и старательно делал важное лицо. Таким макаром, не спеша, мы добрались до Ильинской горы минут за сорок. И первое что я увидел, был поднятый без моего дозволения шар.

Сначала его я планировал запустить рядом с церковью Ильи Пророка, прикрываясь большим каменным зданием на стадии подготовки полета. Но мои военачальники убедили меня, что дистанция в сто двадцать саженей слишком мала. В крепости может найтись нарезное оружие или дальнобойные затинные пищали, а также умельцы из них стрелять. Тем более что шар – мишень большая, а пули могут вызвать разрыв оболочки с закономерным быстрым падением аэростата на землю. Поэтому шар решено было поднимать от Успенской церкви, что стояла вдвое дальше от стен. И вот теперь большой пузырь со скорбным ликом Христа, вышитым еще оренбургскими и казанскими дворянками Харловой, колыхался на привязи и без меня. И кто же сидел в корзине?? Я скрипнул зубами от ярости.

Проехав церковные врата, спрыгнул с коня и пошел к группе солдат отвечающей за обслуживание шара.

– Это кого вы подняли? – грозно спросил я, тыкая рукой в небо и глядя на вытянувшихся во фрунт солдат.

– Ваше императорское величество – вытянулся урядник из казаков – Ваш придворный художник сказал что вы велели его поднять. Дабы он мог запечатлеть обстрел крепости.

Отрапортовав, урядник, выпучил на меня глаза в верноподданническом усердии. Я хлестнул нагайкой стену дома. Вот ведь сукин сын этот Неплюйвода! Накануне я действительно согласился с тем, что запечатлеть панораму обстрела крепости с неба – это будет прямо “Гибель Помпеи”. Шедевр – на все времена. Такого ведь никто еще не рисовал. Но это не означало, что моим именем можно отдавать команды солдатам. Кажется кого то ждет болезненный воспитательный процесс.

– Опускайте. – махнул я рукой. И повернулся к подходящему хмурому Подурову.

– Ну как все отстрелялись? Все ладно?

Я имел в виду вторую артиллерийскую позицию в нижнем городке. Подуров поморщился:

– Не совсем, государь. Под самый конец одно орудие разорвало при выстреле. Убит наповал пушкарь, двоих тяжело поранило. Чумакова обожгло смолой – его чичас Максимов с дочкой пользуют.

– Сильно обожгло?

– Не – генерал махнул рукой – Руку и щеку. Остатки бомб дорастреляли как и было уговорено.

Я тяжело вздохнул. Именно этого я больше всего и боялся. Думал я про риск разрыва стволов. Все же не штатный пудовый снаряд, а почти пятипудовый выстреливать пришлось. И заряд особо не уменьшишь, иначе не долетит до цели. Но Чумаков меня убедил, что пушки выдержат и, что их при приемке с двойным зарядом проверяют. Видимо или не все проверяют, как у нас это в стране водится, или усталость металла сказалась. Все таки чугун не столь пластичен как бронза, склонен к старению.

– Царствие Божие воину, отдавшему жизнь за народную волю.

Я перекрестился повернувшись к куполам церкви. Подуров повторил за мной.

К этому времени шар почти подтянули к земле и из корзины на меня таращился испуганный, но довольный Неплюйвода. В руках он держал листы с зарисовками. Видимо чтобы сбить меня с воинственного настроя он заорал:

– Государь! Это просто невероятно! Я ничего красивее и ужаснее в своей жизни не видел! Это просто воочию увиденная кара господняя, коий пролил огненный дождь на Содом и Гоморру воздав им за грехи! И этих грешников, посмевших противиться воле великого государя ждет такое же воздаяние! Я напишу огромное полотно и все потомки будут с трепетом помнить о могуществе и величии Петра третьего!

Шельма. Ну как его, такого верноподданного ругать? Ладно. Накажу, но не не прилюдно.