Владислав Морозов: Охотник на шпионов [litres]

С техникой примерно та же картина. Как я уже говорил, по официальной версии, «Спитфайров» на той войне якобы вообще не было (будем считать, что самолеты этого типа нашим летчикам в финском небе действительно лишь мерещились), а «Кодроны» С. 714С появились в Финляндии только в апреле 1940 года, да к тому же значительно южнее. Хотя некие вредные и въедливые французские авиационные историки Jean-Claude Soumille и Michel Matraix в своей вышедшей в 1996 году монографии, посвященной «Кодрону» С. 714С, честно пишут, что четыре выпущенных в декабре 1939 года истребителя этого типа, серийные номера 28, 29, 56, 57, почему-то как будто сгинули в неизвестном направлении. Они не числятся ни в составе воевавших с немцами во Франции в мае – июне 1940 года частей (в частности, укомплектованной поляками эскадрильи GC I/145, куда и ушло большинство этих истребителей), ни в числе нескольких машин, поставленных в Финляндию, ни в списке боевых и эксплуатационных потерь, ни среди машин, принятых затем на баланс ВВС режима Виши или гитлеровских люфтваффе, после поражения Франции. Короче говоря, было неясно, куда именно их отгрузили с завода и как они были потеряны. Правда, не склонные к разного рода фантастическим допущениям французы предположили, что причина этому – всего лишь некая путаница в заводской документации.

Ну а в остальном все так же сводилось к дурацким легендам, высосанным из пальца страшилкам и досужим домыслам. Конечно, полностью скрыть сам факт пожара не получилось. Но финны взяли и придумали «для внутреннего употребления» вроде бы убедительную отмазку. Дескать, в ноябре 1939 года, после начала войны с Советами, с хутора Лахо-Маатила в приказном порядке были выселены все жители, после чего, уже ближе к марту 1940 года, на хуторе якобы был организован крупный склад захваченных у большевиков ГСМ – не меньше тысячи тонн разной горючей фигни. И в апреле 1940 года, уже после окончания боевых действий, якобы исключительно по халатности, немногочисленная охрана этого трофейного склада допустила возгорание и взрыв горючего, плавно перешедшие в крупный пожар, в результате которого выгорел лес на площади не менее чем в полтора гектара. И якобы пожар этот потух сам собой из-за начавшихся весенних дождей, причем пострадали во время него всего три человека, да и то не смертельно.

Что на это сказать? Я сумел найти всего несколько фото, сделанных на этом озере в последующие годы. Самое раннее – летом 1942 года. Собственно, это черно-белый снимок трех каких-то финских солдат, которые были в патруле или дозоре и решили сфотографироваться на фоне необычного пейзажа. На этом фото озеро выглядит слишком темным, мертвым и заболоченным, заросшим камышом и тиной, кругом лежат начавшие гнить обгорелые бревна и кое-где еще торчат из земли не догоревшие до конца и не успевшие рухнуть под влиянием разного рода природных и погодных факторов стволы мертвых деревьев. При этом на снимке хорошо видно, что повсюду активно отрастает молодой лес. На следующем, уже цветном фото 1947 года пейзаж не слишком напоминает место падения Тунгусского метеорита, поскольку свежие деревья отросли, а трава и прочая растительность окончательно скрыли следы пожара. Ну а на последующих фото все уже и вовсе нормально. Тайга и тайга.

Правда, и в нашем, XXI веке это озеро считается малопригодным для посещения. Туристам из числа лезущих в глушь экстремалов категорически не советуют соваться туда, поскольку его берега считаются топкими и заболоченными, а лес вокруг – малопроходимым. Есть упоминания о ямах и подземных пустотах – видимо, следствие гниения горелого леса плюс подвалы и погреба сгоревшего хутора. И, кстати, после апреля 1940 года название хутора Лахо-Маатила больше нигде и никогда не упоминается, поскольку после войны его даже не думали восстанавливать.

До железнодорожного «тупичка» у лесоразработок тот пожар, судя по всему, не дошел, но постепенно и там все пришло в запустение. В 1940 году советско-финская граница сдвинулась на запад в первый раз, а после 1944-го – снова, еще больше. И с тех пор от восточного берега Мятя-ярви до нынешней российской границы всего-то километров шесть. То есть это погранзона, со всеми вытекающими.

Правда, лесозаготовки и перевозки по той узкоколейке вроде бы продолжались примерно до конца 1942 года. Однако потом фронт опасно приблизился, а после окончания войны хозяин «железки» и лесозаготовок, фабрикант Юсси Мяккинен охладел к этому бизнесу и переключился на производство мебели. Вроде бы торговая марка с его фамилией существует и в нынешней Финляндии, только контрольный пакет акций, вполне в духе времени, держат не потомки лесозаводчика Юсси, а какие-то азиаты.