Василий Звягинцев: Мальтийский крест. Том 2. Черная метка

Потом её сознание вообще накрыла странная багрово-чёрная волна, и Сильвия пришла в себя, только когда Олег отпустил её и отодвинулся на край постели.

Она несколько минут лежала на спине, приводя мысли в порядок. В какой-то книжке она читала или слышала от специалистов, что настоящий, редко кем достигаемый в полной мере экстаз у женщин ничем не отличается от эпилептического припадка со всеми клиническими признаками. Вот его она сейчас наверняка и пережила… Слабость в теле, и одновременно — переполняющее все ее естество, медленно перетекающее во что-то другое ощущение мучительного сладострастия.

Прямо как в «Фаусте» — «Остановись, мгновенье, ты прекрасно!».

Император встал, обернул вокруг бёдер полотенце, сел к столу. Налил себе большую чарку, залпом выпил, закурил толстую папиросу. Посмотрел на Сильвию с улыбкой.

Она села, сжав колени, по-прежнему несколько не в себе.

— Понравилось? — спросил Олег.

Леди Спенсер кивнула. Язык ей ещё не совсем повиновался.

— Иди ко мне. — Он указал на соседнее кресло. — Глоток доброй «Зубровки» сейчас не помешает…

Они выпили по одной и по второй, восстанавливая душевное равновесие, перебрасываясь малозначительными словами, потом Император взял Сильвию за руку и снова повлёк к постели.

— Давно мне такие способные любовницы не попадались, — сообщил он, касаясь губами её груди. — Задержишься у меня денька на три? Переговоры обещают быть трудными… Он провёл большой и тяжёлой ладонью с мозолями от сабельной рукояти и лопаты, которой окапывал деревья в саду, по самому нежному и восхитительному месту женского тела. — А всё же скажи, дорогая, зачем муж тебя ко мне прислал? Сам не мог, подходящего порученца не нашёл? Или что?

Царь и в постели с самой прелестной женщиной — царь. Непонятностей не любит. Другие, бывает, боятся, а он чего бы то ни было бояться в пятнадцать лет навсегда отвык. Так что просто не любил.

— Всё очень просто, Ваше Величество. — Сильвия перенесла руку Олега с того места на грудь. Ей так больше нравилось. — Алексей, прежде всего, сейчас очень занят. Кроме того, я дипломат на несколько порядков лучше его, если тебе интересно. Когда-нибудь расскажу подробности, если сохраним дружеские отношения. Ну a, last but not least, я на самом деле захотела лично познакомиться с человеком, сумевшим совершить невозможное…

— Это ты о возрождении самодержавия? — спросил Олег.

— Сначала я имела в виду только это. Сейчас — не только…

— Ну, в таком случае, может быть, и ты меня чем-нибудь удивишь?

— Постараюсь. — Сильвия встала на колени, оперлась рукой о его плечо. Внимательно посмотрела на Олега прищуренными кошачьими глазами. Наваждение кончилось. Она снова старший координатор, а не горничная юного графа Толстого, Льва Николаевича. — Вы меня удивили, Ваше Величество, теперь я вас удивлю.

Ляхова вызвали в кабинет к Императору часа через три. На такое время он примерно и рассчитывал, поэтому успел почти полностью протрезветь. Совсем — не следовало: Олег Константинович не любил «умников, до вина не охочих», резонно полагая, что адъютант, получивший приказ отдыхать и веселиться, этим и должен заниматься. А то мало ли что ему в голову придёт? Но точно так же он не терпел и пьяниц, не способных после гвардейской пирушки до рассвета явиться на утренний развод в полном порядке.

Они с Сильвией тоже были слегка навеселе, но по виду его самого и госпожи Берестиной невозможно было представить, что они занимались чем-то ещё, помимо дипломатии.

На большом столе лежала карта фёстовской России, точнее нынешней Империи, где Сильвия толстым красным карандашом обозначила существующие в том мире границы. Их вид вызывал у Олега Константиновича почти физическое отвращение.

— Это же надо, как всё просрать умудрились господа большевички, — сказал он Ляхову, не стесняясь присутствия дамы. — Стоило русскую кровь триста лет проливать ради вот этого… — Он раздражённо бросил поверх карты карандаш.

— Сильвия Артуровна мне в общих чертах доложила, что у них там творится. Помочь землякам надо, никаких сомнений. Она берётся устроить мне встречу с их президентом. Однако предупредила, что сама очень сомневается в успехе. Я с ней во многом согласен. Не любят «демократические правители» с нами, тиранами, дела иметь, властью, суверенитетом поступаться. По нашему Каверзневу знаю, сколько его уламывать пришлось, едва ли не угрозой военного переворота припугнуть, хотя на моей стороне и народ был, и Конституция. Давай теперь ты — выкладывай свои соображения, «пересвет-генштабист»… — прозвучало это наименование вроде и уважительно, но с долей иронии.