Юлия Гордон-Off: Война

- Все! Молчать!... Вы! - К начальнику - Говорите!... Быстро! Внятно! Коротко!... Что!... Случилось! С моей! Женой!...?! - Доктора словно стегнули плёткой, он вскинулся и сумел собраться:

- Вчера, госпожа Мария... Они с казаками домой шли и на них напали... Стреляли... Много стреляли, но с ней ничего, она не ранена! Она коляску остановила и казака раненого привезла, рану рукой прижала и не отпускала, жизнь казаку спасла, а потом села и как уснула... Мы разбудить не можем... М-м-мы... п-п-пробовали... - Вдруг отпустило жуткое напряжение. А, молодец девчонка! Русские своих не бросают! Главное, что не ранена, значит наверно ничего страшного, это усталость, силы все отдала...

- Господа! Мне... Нам коляску, я забираю жену... Домой забираю! Всё!

И так прямо в одеяле, со свесившейся через руку качающейся косой с бордовой лентой вплетённой в конце, я понесла свою драгоценность к выходу. Чего-то пробовал говорить-возражать доктор, люди расступались, больше не кидались под ноги злыми шавками взбесившиеся стулья, я просто несла и нас никто не пытался остановить. Уже в коляске, так и не выпустив Машеньку ни на секунду:

- Не волнуйтесь, доктор! Теперь всё будет хорошо! Поверьте!...

Я занесла мимо засуетившейся словно заполошная наседка Клементины Машеньку в нашу спальню, словно сквозь сон молча выставила Клементину за дверь, закрыла её на запор, прилегла рядом и стала всматриваться в родное прекрасное лицо, как всегда удивившись длиннющим ресницам с задорно загнутыми кончиками, сейчас словно лежащим на бледных щеках... Мысленно сунулась внутрь, но ничего не поняла, ощущение, что Машенька вокруг, весь мир это она, и её нет нигде... Я поцеловала её раз, другой, ткнулась в неживые пластилиновые губы, продолжая звать и искать Машеньку, но тщетно. Только не возникало никакой паники, была железная уверенность, что она здесь, словно действительно очень-очень крепко спит... В какой-то момент почувствовала, что нужен более тесный контакт, нужна чисто физическая связь, нужно слиться-соединиться, я прижалась обнимая уткнулась в любимое ушко с полюбившимися ей серёжками, сейчас словно подмигнувшими искрой отразившегося лучика света. Снова коснулась своим ментальным щупом, стало чуть легче, но отклика никак не было...

Контакт, говорите?! Тесный нужно! Ближе надо!... Я стала рвать непослушные застёжки мундира и брюк, с сорочкой справится не вышло, я уже откинула одеяло пропитанное вонью больницы, разгребая ворохи ткани нижних юбок, Господи! "Ну, кто так строит?!...*" Я тыкалась в любимые ножки, по ним как по путеводной нити искала свою цель, распутывая всё запутавшее и мешающее, наконец, добралась, но тут оказалось, что мне никак не совладать с тем, чтобы попасть куда нужно, снова мешались края ткани, в ворохе её не было ничего видно, а на ощупь ничего не получалось и я пыхтела навалившись сверху на неподвижную Машеньку, словно одуревший от гормонов подросток-насильник, который впервые, очень хочет, но толком не знает как, и у него ничего не выходит и пыхтение ничем не помогает... Но труд сделавший древнего обезьяна человеком победил и тут, я вошла внутрь, навалилась, обняла, прижалась со всей силой и как с обрыва кинулась к Машеньке, и не успела ещё ничего понять, как уже чуть не захлебнулась в сладкой нежной волне отклика моей любимой, губы откликнулись на поцелуй и мы продолжили уже со всей страстью и взаимным желанием, то, что у меня так плохо выходило у одной...

- Вот я и дождалась, быть изнасилованной любимым мужем! - сквозь смешки прошептала мне в ухо...

- Лучше расскажи как ты? - Я продолжала лежать на жене, только сейчас заметив, что с такой стиснула её в своих объятиях, что она-бедняжка даже вдохнуть глубоко не может и дышит короткими поверхностными толчками, мелькнуло "наверно синяки будут.." и ослабила хватку.

- Не знаю... Словно спала крепко и одновременно не здесь была...

- Всё расскажи, что и как помнишь, это важно... - Я чуть отстранилась и сейчас словно в лепестках какого-то экзотического тёмно-коричневого цветка с белыми всполохами высунувшихся краёв нижних юбок и полоски кружева высокого глухого ворота из самой середины разговаривала растрёпанная Машенькина голова.

- Знаешь, мы вышли из госпиталя, со мной как всегда шли Марьян и Роман, это казаки Палёного, которые всегда меня провожают, я уже привыкла даже... Пешком пошли, хотелось воздухом подышать, вспомнить, как с тобой ходили, плохо мне без тебя... Тут выскочили, их человек пять было, кричать стали, стрелять, казаки тоже. Я ничего толком и понять не смогла, а Роман стоит на коленях перед Марьяном, на меня посмотрел, и так тоскливо "Кончается парень, Барыня!...". Такая злость меня взяла, его оттолкнула, а у Марьяна в паху откуда-то кровь хлещет, все штаны уже мокрые, я руку внутрь сунула, а там рана и на дне струя горячая бьёт, пульсирует в пальцы, вот я эту струю прижала... А от госпиталя мы уже далеко ушли, не донести и не успеем, надо быстро, тут коляска, Роман её остановил, Марьяна помог в неё погрузить, я уже не очень хорошо помню, но до госпиталя вроде доехали... Потом словно в колодец глубокий падала... Падала... Но не боялась, я знала, что ты спасёшь... А тут ты меня даже не раздел, вот разбойник! Как не стыдно?! - Смеётся, но тревога в глазах...