Петр Заспа: Торпедой - пли!

Дмитрий Николаевич поерзал в кресле, почесал в затылке и, наконец решившись, потянулся к клавише вызова торпедной боевой части.

— Готовьте к работе аппараты пять и шесть.

На другом конце повисла пауза. Прокашлявшись, командир БЧ неуверенно переспросил:

— Товарищ командир, повторите.

— Ты правильно понял. Будем работать «Китами».

«Тирпиц» выполз из фьорда целиком и заслонил собой всю панораму берега. За ним показался крейсер. Он также был по-своему прекрасен и грозен, но на фоне величия линкора смотрелся тускло и буднично. Дым из трубы «Тирпица» превратился из серого в черный, и линкор, поднимая вокруг себя цунами, начал набирать ход. Дмитрий Николаевич, не сводя глаз с матово-белых бортов, пропустил мимо себя весь ордер и повел лодку следом. Не торопясь и обыденно он выслушал доклад о готовности торпед и даже, для уточнения расстояния до линкора, разрешил включить на излучение локатор, что в его время, атакуй он авианосец, было бы самоубийством. Потянул немного время, то ли даря лишние секунды жизни линкору, то ли побаиваясь не совсем надежных торпед, и наконец скомандовал:

— Торпедами — пли!

Лодка вздрогнула, и две одиннадцатиметровые сигары, снабженные акустической системой самонаведения по кильватерному следу, бросились в погоню.

Смотреть результаты атаки Дмитрий Николаевич не стал. И так все было ясно. И без докладов акустиков все услышали два взрыва, затем через полчаса начали лопаться уходящие под воду паровые котлы. Максим Зайцев подключил к громкой связи звуки, принимаемые гидрофонами, и теперь во всех отсеках было слышно, как скрипел, стонал и трещал рвущийся от страшной силы металл уходящего на дно корабля. Сквозь гул разламывающегося корпуса доносились взрывы и бульканье вырывающихся на поверхность воздушных пузырей. Вода жадно принимала в свои объятия линкор и щедро разносила вокруг его стон, похожий на печальную и заунывную музыку. Это был реквием «Тирпицу». Таким он всем и запомнился.

К вечеру этого же дня «Дмитрий Новгородский» догнал конвой. Корабли шли противолодочными зигзагами, то и дело разворачиваясь к лодке сначала носом, а затем кормой. Погода по-прежнему была милостива к морякам, и спокойствие моря нарушали лишь следы от дымящих пароходов. Не сдерживая эмоций, Дмитрий Николаевич подпускал к перископу по очереди всех, кто находился в центральном посту, и показывал на идущие двумя шеренгами с обеих сторон конвоя боевые корабли. Они все-таки переписали финал этой оперы! В новой трактовке караван не брошен эскортом, а продолжает охранять его до прибытия в порты назначения. Командир улыбался, принимая поздравления, и пожимал всем руки. Да! Они все-таки сделали это! Осталась лишь малость. Теперь нужно в этом строю разыскать советский танкер «Азербайджан» и снять с него старпома, и уж тогда можно праздновать победу, не сдерживая радости. Все еще находясь в эйфории от совершенного дела, командир, не теряя корабли из вида, обогнал конвой и, выставив максимальное увеличение на перископе, принялся досматривать поочередно судовые флаги.

А вот и он! Красный! Теперь он как родной! Такие же красные борта танкера бодро резали воду во главе конвоя. Поднимая перископ на несколько секунд и тут же его скрывая, Дмитрий Николаевич начал постепенно сближаться. Во время каждого подъема они вызывали по связи Долгова, но старпом не отвечал.

«Ничего! — успокаивал себя командир. — Главное — танкер рядом, а там уж найдем способ, как вернуть Долгова на лодку».

Они шли за танкером сзади на расстоянии сотни метров, пряча перископ в оставляемом им следе. Дмитрий Николаевич улыбался, представляя, как хлопнет старпома по плечу и потребует подробный отчет о том, как тот спасал деда Рябинина. Затем они запрутся в командирской каюте, и командир под хорошую закуску расскажет, как топил «Тирпиц». Не отрывая глаз, Дмитрий Николаевич любовался развевающимся серпастым и молоткастым красным флагом. По лицу блуждала блаженная улыбка. Насмотревшись на флаг, он посмотрел на куривших на палубе матросов. Потом его взгляд опустился ниже и прошелся по борту танкера.

Дмитрий Николаевич гулко икнул и почувствовал, что его ноги теряют опору. Отстранившись от тубуса, он взволновано вытер ладонями лицо и с опаской вновь посмотрел в окуляры, нервно теребя колесико резкости. На корме танкера вырезанными из металла буквами черного цвета растянулось название судна — «Донбасс».

Поначалу опешив, командир быстро пришел в себя. Ну что же, бывает! Извините, обознались. Конвой большой, можно и ошибиться. Пойдем искать «Азербайджан» в другом ряду. Но, пройдя караван PQ-17 вдоль и поперек, больше красного флага они не встретили. Танкер исчез. Теперь волнение не на шутку охватило весь экипаж. Первым пришел в себя штурман и предложил вернуться по пути конвоя обратно в то место, где они оставили старпома. И вновь «Дмитрий Новгородский», выжимая из турбин десятки тысяч лошадиных сил, стремительно скользил под водой, оглядываясь и прощупывая вокруг себя пространство в десятки миль. Но горизонт был пуст. Всплыв на поверхность, попробовали искать судно локатором, и вновь безрезультатно. «Азербайджан» будто под воду канул. Эта пугающая мысль поползла из отсека в отсек, ужасая своей реальностью. Командир водил по горизонту биноклем и, надавив красные круги вокруг глаз, не спускался с мостика уже несколько часов. Но все было напрасно. Время шло, а танкер не появлялся. Неожиданно штурман обратил внимание на радужные разводы, длинной полосой пересекшие им курс. Так могло наследить только теряющее за бортом топливо судно. Надежда вспыхнула с новой силой. Молясь только об одном — чтобы не поднялся ветер и волны не разогнали указанный масляными кругами путь, командир вновь требовал от механика выжимать из турбин максимум скорости. Через пять часов корабль догнали. С сильным креном на левый борт, дымя разбитой трубой и оставляя след от хлеставшего из пробоины топлива, домой, на норвежскую базу ковылял немецкий эсминец.