Сергей Артюхин: На прорыв времени! Российский спецназ против гитлеровцев

Соответственно столкновения примерно равных по возможностям противников стали тоже не характерны. В тех случаях, когда они происходили, преимущество имела сторона, первой установившая контакт и производившая залп.

В этом свете традиционные артиллерийские корабли теряют смысл — ракеты, даже те, что у нас уже есть, бьют гораздо дальше, чем артиллерия. И не только дальше, но и точнее.

— Ну, наши ракеты пока точностью не отличаются, — заметил вождь.

— Конечно, товарищ Сталин. Но это пока. Успехи в электронике позволяют определенно надеяться на быстрое улучшение этих характеристик. Плюс мы получим всю документацию по немецким разработкам, в частности по ракете «Хеншель» ХС293, что является еще одним аргументом в пользу авианосного флота. Кроме того, построить множество ракетных катеров на порядки дешевле, чем один-единственный линейный корабль. При этом по суммарной эффективности это оружие будет гораздо полезнее для флота.

— То есть ви предлагаете очень осторожный и взвешенный подход… разумно. Хорошо, Лаврентий Георгиевич, товарищ Кузнецов, ви мэня убедили. Посмотрим, как будет развиваться ситуация на Тихом океане, и сдэлаем соответствующие выводы. «Граф Цеппелин» закончим, после чего будем использовать его как учебное судно для наших морских летчиков. Но и «Советский Союз» ми все-таки достроим, только с применением новых средств ПВО и возможностью установки ракет. — Тон, каким это сказал Сталин, ясно показал, что здесь споры бессмысленны. Один свежепостроенный линкор у СССР будет.

С самого утра Константин Рокоссовский чувствовал себя неуютно. Неожиданное предложение вождя занять должность Генерального Секретаря едва созданного Центрального Военного Совета застало маршала врасплох. А последующая беседа с генералом Ледниковым и Берией в присутствии Сталина потрясла полководца до основания. Пришельцы из будущего — это было невероятно! А он еще удивлялся: что за таинственный Ледников? Откуда появилась эта фигура?

А потом он узнал про это самое будущее. Узнал про катастрофу девяностых и понял, что должен сделать все, чтобы этого не допустить.

И вот сегодня ему предстоит первое большое программное выступление.

Речь для сего события написали люди Ледникова — специалисты по так называемой «информационной войне», плюс что-то было добавлено лично Сталиным, а полководец лишь внес некоторые правки.

Маршал усмехнулся. Да уж, люди там, в будущем, удивительно точно называют вещи. «Пропаганда», ага, как же. «Война» определенно подходит больше.

Поднявшееся настроение несколько смягчило дискомфорт — все же публичные выступления подобной важности были Константину Константиновичу несколько в новинку.

Выступать же ему предстояло непосредственно после самого Сталина. Почему? Ответа на этот вопрос полководец не знал. Но собирался выступить перед собравшимися не хуже, чем перед командирами своего штаба или бойцами его армий.

А находившиеся в зале люди представляли собою всю мыслимую мощь Советского государства — ученые, военные, партийцы высоких рангов… Добавлял нервозности еще и тот факт, что все до единого выступления снимались на кинокамеры.

— Последняя война показала всему миру всю совокупную мощь нашего государства. — Сталин уже завершал свою речь, и Рокоссовский максимально сконцентрировался, последний раз пробегая в мыслях по тексту своего выступления.

— И Советский Союз также показал всю величину своего миролюбия, не отвергнув предложенного новым правительством Германии соглашения и в то же время отказавшись принять любые ограничения своего суверенитета, фактически требуемых от нас странами так называемого Запада. В этих двух сверхдержавах, столь похожих на первый взгляд, бытует мнение, что они могут навязывать свое мнение всему миру, не считаясь ни с чем. — В зале оставалось очень-очень тихо даже после этих слов вождя.

— Вот и в этот раз они потребовали — именно потребовали! — вывести наши войска из Голландии, Бельгии, Норвегии и других стран, настаивая на проведении так называемых «демократических выборов». Каковыми они, естественно, согласны признать лишь те, результат которых будет удовлетворять интересам правящих групп капиталистов.

Но более того. Они потребовали от нас вступления в войну против Японии! Фактически втравив Советский Союз в войну против Гитлера и его приспешников и надеясь тем самым уничтожить государство, чей передовой строй самим своим существованием угрожает их карманам, они недооценили решимость советского народа в борьбе за истинную свободу, равенство и братство. А теперь они надеются попытать счастья еще раз — теперь уже в войне против Японии. Наш ответ будет короток: не дождутся! — Зал взорвался аплодисментами. Подождав, пока овация затихнет, вождь продолжил: — Но это лишь начало. К огромному сожалению, я вынужден констатировать: шансы на то, что Советскому Союзу дадут мирно развиваться, невелики. Приходится признать, что в условиях приближающейся победы коммунизма сопротивление капиталистов будет только расти. А потому вероятность втягивания нас в ненужную войну будет лишь увеличиваться. А это, в свою очередь, означает, что наши Вооруженные Силы — и Армия, и Флот — должны лишь увеличивать свою мощь. Нравится это капиталистам или нет, но история на нашей стороне: мы их похороним! — После этого последовал очередной взрыв восторга. И на этот раз зал не успокаивался добрых минут десять. Наконец, когда все стихло, Сталин, улыбаясь, сказал: — Но мы должны помнить, что война — это крайнее средство. Враг, не только и не столько там, — вождь неопределенно махнул рукой. — Враг самый главный и опасный — в нас самих. Враг — в лени. Враг — в желании остановиться в своем развитии. Враг — в чрезмерном желании насладиться успехами нашего строя, в головокружении от этих успехов. И чтобы не проиграть этому врагу, мы должны всегда помнить: когда корова перестает пастись и становится в сарай — приходит мясник.