Владислав Савин: Рубежи свободы

Слышу смешок внутри, и будто хлопок в ладоши. Брысь, галлюцинация рогатая, не до тебя сейчас!

Анна Лазарева. Москва, 7 августа 1953.

Московский процесс завершался. Не только над теми, кто сидел на скамье подсудимых, и даже не над бандеровцами вообще. А над последними, пока еще не добитыми фашистами. Как правильно сказал товарищ Сталин — кто считает, что его нация выше всех прочих, и имеет право ради своей выгоды, чужую свободу растоптать, тот фашист. А с фашистами не спорят — их уничтожают! И потому здесь осуждали украинских фашистов. Так же как в Риме — фашистов мусульманских. А очередь дойдет и до прочих — как и до пособников фашистов, кто их натравлявал на СССР и страны социализма!

Двуногие твари выглядели убого. В Риме тот главарь, Идрис, все ж пытался спорить, речи произносил. Веря в свою идею, гнусную, но все же искренне верил, и своей жизни не жалел. Заслужив все же смягчение приговора, расстрелом вместо повешения. Хотя товарищи попы всерьез предлагали его, как Муссолини, по старой традиции — но тут итальянский суд постановил, что преступление не против веры. И на исполнение, Идрис шел сам, и глаз попросил не завязывать — Люся рассказала, она при том присутствовала, и вчера в Москву вернулась.

— Даже жалко под конец стало. Что такой человек — и не с нами, а против нас.

Ничего, Люся, "за нас" тоже скоро такие появятся. Когда Пономаренко меня спросил, что я думаю о предложении Кунцевича, я ответила — так прецедент уже был. В веке девятнадцатом, монахи Киево-Печерского монастыря (который богословской литературой всю Российскую Империю обеспечивал, там и типография была) получили из Синода приказ, сделать католическую Библию и что-то еще. Попы естественно, возмутились, мы ж не католики, а православные — на что какая-то умная голова из Синода им ответила, мы Польшу присоединили, там католики живут, а у католиков их ксендзы. Так лучше будет, если они свою паству станут учить по нашим книгам — ну вы поняли, святые отцы, что там надо подшлифовать чуть. Так неужели мы будем глупее царского Синода? [39] Прим. авт - история реальная. Пономаренко усмехнулся и одобрил, Сталин не возражал, и уже троих авторитетных мусульманских попов (или как у них этот чин зовется) разыскали, из лагерей извлекли, в Москву доставили, побеседовали. Разговор вел старший майор МГБ Сидюк, с которым я еще по Киеву знакома (женщине, "сосуду греха", с ними говорить вышло бы неубедительно), но я в соседней комнате была и через зеркало все видела (особое — с другой стороны, как прозрачное стекло), и слышала тоже. Двое вроде ничего, ценными кадрами показались, а третий не понравился, слишком легко со всем согласился и явно лебезил. А таким и у паствы веры не будет, и попросту ненадежны, при первом случае предадут.

— Так этого, назад что ли? — спросил Сидюк, готовясь ставить резолюцию. Сейчас подпишет — и поедет тот гражданин вместо Самарканда, на стройку Полярной магистрали! Или в Уренгой, где тоже работы ведутся, готовимся газ для страны качать.

— Не надо — проявляю я милосердие — поскольку, кадровый голод. Но отметку сделайте — заслуживает меньшего доверия. Будет у других на подхвате, такие тоже нужны.

Хотя жалости к врагу, даже побежденному, я не приемлю. А лишь соображения целесообразности. И то, я искренне возмущена была, когда узнала от Пономаренко, что Куку решено сохранить жизнь, "есть мнение", хотя процесс еще не окончен. Да как же можно, Пантелеймон Кондратьевич? У него же руки по локоть в нашей крови!

— Так не светит ему ни долгая мирная жизнь, ни тем более, работа историком в украинской Академии! — ответил Пономаренко — но если он во всем покается, и признает, и призовет, как это на прочих бандеровцев подействует, деморализует их, уменьшит их сопротивление и наши потери? Ну а как станет нам не нужен, то случится с ним несчастный случай, или что еще вернее, бандеровцы зрадныка и казнят.

Ну, если только так. Но сама прослежу, чтобы мерзавец на свете не зажился! Я ведь забыть не могу, как на "Нахимове" меня Илюшенька спросил недоуменно — мама, а что этот дядя хотел со мной сделать? Ничего бы он с тобой не сделал, мой сыночек — а теперь и тем более, никогда и ничего не совершит! Таким как он не среди нас место, а в зоопарке, среди диких зверей!

— А на вид был такой хороший, воспитанный дядя. Он притворялся хорошим?

Конечно, притворялся. Ты ведь знаешь, что есть наша страна, Советский Союз, и другие тоже наши друзья, как ГДР или Италия, откуда тетя Лючия. Но есть и капиталисты, которые только и мечтают извести наш народ, сделать нас своими рабами. Злятся, что не выходит, и посылают таких, как этот плохой дядя, Кук. Который тебя убить хотел — просто за то, что ты наш, советский. А вырастешь, станешь как отец.