Юлия Остапенко: Новелла по мотивам серии «Тираны». Храм на костях

Потому Андре был осторожен. И терпелив. Так терпелив, как, чёрт подери, может быть терпелив влюблённый, встречающий свою двадцатую весну. И вот, наконец, его мудрость и изворотливость были вознаграждены. К нему явился посланец — странный тип, как Андре теперь припоминал, слишком потасканный и с чересчур нагло топорщившимися усами. Мало верилось, что сиятельная монна Джулия могла избрать своим посланником подобного проходимца. Но женщина, сумевшая пролезть в постель папы, и сама должна отличаться недюжинной изворотливостью. Что ж удивительного, что она заводит подобных друзей.

Так Андре объяснил для себя недоброе предчувствие, кольнувшее внутри, когда посланник — он назвался Нико Боцарисом, греком на службе у Фарнезе, — сообщил, где и когда монна Джулия соизволит выслушать его любовные излияния. Место было назначено укромное — улочка позади монастыря святого Бенедикта, время — час после полудня. Ничто из этого не вызвало у Андре особенных подозрений. На всякий случай, просто чтобы быть уверенным точно, он обвил ладонью фигурку кота, пытаясь усилием воли вызвать видение будущего. Это никогда ему не удавалось, видения если и приходили, то только сами. Но он всё равно не переставал пытаться. Кот молчал, и Андре, приняв его безмолвие за отсутствие оснований для тревоги, успокоился окончательно.

В назначенный день и час он пришёл, помахивая красной розой, разодетый по последнему слову моды, привезённой из Франции ненавистным Чезаре Борджиа. И, несмотря на приподнятое настроение, почти не удивился, когда вместо монны Джулии его встретили двое головорезов, кинувшиеся из тёмного угла. Свидание оказалось ловушкой — чего и следовало ожидать, не зря ему так не понравился этот Нико Боцарис. Андре, досадливо фыркнув, бросил розу на камни мостовой и обнажил меч, вставая в позицию.

И тогда на него напали ещё трое.

Он никогда не бывал в настоящем бою. Дуэли, турниры, тренировочные поединки не считались — отец любил его, мечтал сделать когда-нибудь кардиналом и всячески оберегал от превратностей ратной судьбы. Но они нашли его сами. Меньше чем за десять секунд Андре Колонна был дважды ранен: один удар пришёлся в плечо, пройдя в опасной близости от шеи, другой рассёк бок, от чего на небесно-голубой ткани камзола тотчас расплылось жаркое пурпурное пятно. Андре выронил меч, в изумлении глядя, как его кровь заливает мостовую, покачнулся, отступая, и по чистой случайности уклонился от следующего удара.

Многие люди, подвергшиеся вероломному нападению, теряются от неожиданности и именно этим подписывают себе смертный приговор. Но Андре не просто так звался Колонна. Его мысль заработала с бешеной скоростью. В мгновение ока, отметя идею о сопротивлении (пятеро против одного, он ранен, безоружен, ни единого шанса), и крике о помощи (даже если патруль проходит в двух шагах, его зарубят прежде, чем помощь подоспеет), Андре пришёл к единственной верной мысли: бежать. Сейчас же, сию секунду. Не размышляя, не спрашивая, не боясь. Укорить себя он ещё успеет, когда выберется из этой передряги. Как и отомстить.

Андре развернулся и побежал.

Кто бы мог подумать, что реальная угроза жизни способна вдохнуть в человека столько сил. Андре никогда хорошо не бегал; ездить верхом — это да, но бегают пусть простолюдины. Теперь же на его ногах словно выросли крылья. Он мчался, а преследователи догоняли: судя по всему, им было велено не отпускать его живым. Кто отдавал приказ? Родриго Борджиа? Вряд ли, тот скорее подослал бы своего душителя Мичелотто с его неизменной гарротой. Кто-то из любовников Джулии, взревновавших к опасному сопернику? Это уже больше похоже на правду. Сама монна Джулия, уставшая от его настырности?.. Почему бы и нет. Сейчас это было не важно, важно было — бежать, бежать, бежать.

Он задыхался, в боку немилосердно кололо — правом, а из левого продолжала вытекать кровь, как и из раны в плече. Андре не знал даже, какая из этих ран хуже, знал только, что они его убивают. Надо было оторваться от преследования и добраться до поместья отца, или хотя бы до дома кого-то из друзей... Но его гнали совсем в другую сторону, как гончие гонят зайца, отрезая путь к спасительной норе. Андре смутно понял, что ноги несут его в сторону площади Святого Петра. Здесь всегда было людно, и может быть, он затерялся бы в толпе, если бы не оставлял за собой кровавый след и если бы проклятый голубой камзол не светился ярким пятном в месиве бурой и коричневой одежды простолюдинов. Чёрт бы побрал Чезаре Борджиа, заведшего моду на этот поганый цвет! Почему не чёрный?! Господи Иисусе, почему не чёрный...