Петр Заспа: Wunderland обетованная

Обернувшись к заслонившей солнце ледяной горе, он с чувством произнёс:

— Спасибо айсбергу! А могли бы не всплыть и такую радиограмму пропустить!

Буцефал подпрыгивал и норовил вцепиться в рукав. Максим изловчился и, схватив его забинтованными пальцами за ошейник, ткнул носом в сугроб. Даша громко рассмеялась и неожиданно спросила:

— Максим, а у тебя есть девушка?

— В смысле?

— Ну, ты дружишь с кем-нибудь из девушек?

Её детская наивность его развеселила.

«Вообще-то, в моём возрасте офицеры уже имеют семьи!» — подумал он, но вслух ответил:

— Мой друг Артём говорит, что мужчина не может быть другом девушки, если она красивая.

— Твой друг дружит только с некрасивыми девушками?

— Не сказал бы. С ними у него тоже отношения далеко не дружеские.

Даша, не разобравшись в его замысловатом ответе, мечтательно сказала:

— А за мной в школе мальчишка один так страдал! Всё мне записки любовные в тетрадку подбрасывал.

— А в моё время школьники друг другу «эсэмэски» шлют.

Они сидели на искусно выструганной неизвестным Максиму мастером лавочке у входа в дом и смотрели на бирюзовое море. Широкое, с перилами сиденье поддерживали два добротно вырезанных из брёвен медведя. Мастер, по всей видимости, хотел изобразить белых медведей, но от времени они давно превратились в чёрных и выгоревших на солнце. Рядом стоял столб с указателями в разные стороны света. Четырёхзначные цифры указывали расстояние до Москвы, Парижа, Киева, до Северного полюса и почему-то до Улан-Батора.

До полюса было ближе всего.

«Рукой подать», — подумал Максим.

Года три назад они выполняли поход подо льдами Арктики, и он точно помнил, что до полюса было дальше, чем сейчас. Теперь, когда он отправил радиограмму, о чём бы он ни думал, мысли непременно возвращались к лодке: получили они или нет? Почему не ответили? Что будут делать?

— Максим, расскажи о себе, — попросила Даша.

— С чего начать?

— Ну, как там у вас, в будущем?

— Неужели поверила?

— Если даже папа поверил…

— А мне кажется, что ничего он не поверил. Просто решил рискнуть. Или поверил, но наполовину: что я не враг, а, например, разведчик советской спецслужбы. Проводится секретная операция против немцев, а про будущее я так, для отвода глаз тумана напустил. Я же вижу, как он на меня посматривает. При мне ваши теперь слово боятся лишнее сказать. Феликс заискивать начал.

— А ты и вправду разведчик?

— О, Господи! — вздохнул Максим. — Давай уж лучше ты рассказывай, как тебя принимали в комсомол.

Солнца было много. Оно приятно грело, мороз не чувствовался, воздух застыл недвижимый. Максим вполуха слушал Дашу и думал. Думал о том, как изменчив мир, как он неустойчив и капризен и зависит от случайностей и совпадений. Вот одухотворённая Даша показывает ему свой комсомольский значок, а ведь пройдёт всего лишь, по меркам истории, мгновение, и этот значок превратится в раритет, один из тысяч осколков некогда огромной империи. А скажи ей сейчас об этом, так ведь не поверит, объявит врагом народа. Он, так и не поняв, о чём рассказ, прервал её:

— Давай, лучше я расскажу, как и когда человек полетит в космос.

— В космос? А я и так знаю. Я читала, Циолковский при своей жизни предсказал — через двадцать лет. Я подсчитала, так как раз вот должны были. Наверное, если не война, то уже полетели бы. Максим, а ты знаешь, когда закончится война?

— Конечно, знаю.

— Когда? — Даша затаила дыхание.

— В мае сорок пятого.

— Так долго! Ты обманываешь! А я и вправду поверила, что ты будущее знаешь.

Максим улыбнулся и поторопился поправиться:

— Хотя теперь и не знаю. Вдруг мы с нашим «Дмитрием» её конец приблизим. Но про космос всё же послушай…

И Максима понесло. В детстве, в отличие от сверстников, мечтавших стать рэкетирами, успешными бандитами, бизнесменами и продажными депутатами, он с маниакальным и старомодным стремлением мечтал стать космонавтом. Космонавтом он не стал, но часто представлял, что их лодка — это и есть космический корабль. Такой же оторванный от мира, парящий в чуждой человеку среде и совершенно одинокий.

Даша слушала его ошеломлённо и чуть дыша.

Лишь однажды у неё вырвалось:

— Я и не догадывалась, как ты интересно рассказываешь. Так бы слушала и слушала. Феликс, конечно, по сравнению с тобой двух слов связать не может. Извини, рассказывай дальше.

На крыльцо вышел Тимофей Иванович, и Максим умолк.

— Папа, Максим так интересно про космос рассказывает! Послушай!