Михаил Шевляков: Тринадцать лет или Сибирская пастораль

Машка еще у порога показала свое восхищенное обалдение от жакета, и теперь он висел на спинке стула посредине комнаты.

– Ксенька, нет, ну просто шикарная, шикарнейшая вещь! Я даже не знаю, что сделала бы, чтобы и у меня такой был, – Машка посмотрела на нее искательно. – Ну можно, я померяю? А? Ну разочек?

– Ну, только аккуратно… Там слева подкладка чуть отпорота внизу, ее подшить надо…

Машка мгновенно соскочила с сундука и, замерев на мгновение с жакетом в руках, быстро-быстро стала надевать его.

– Да осторожней ты! Там же подкладка!

– Где? – Машка на секундочку перестала застегивать быстрыми пальцами пуговички и, вывернув полу изнанкой наружу, протараторила: – Это, что ли? Да это мелочь, с этим за минуту управиться можно.

– Да ну, скажешь тоже – за минуту. Там же аккуратно надо, чтобы видно не было…

– Меня мама научила, я умею. Сегодня прямо зашить могу, у нас вроде и нитки такие есть, – она пристроила на подоконник зеркало и, повернувшись боком, одернула жакет сзади.

– Да я и сама умею. Дашь нитки?

– Ладно тебе, у меня ж мама шьет, я лучше умею, – она снова посмотрела на подкладку. – Сейчас, подожди только, я еще посмотрю, как он сидит, – Машка стала поправлять жакет на груди, попробовала запахнуть полы посильнее и, чуть приуныв, сказала: – Жалко-то как, мне свободно вот здесь вот, даже если пуговицы переставить… он на тебе тоже слегка свободно сидит, но не так. Это разве только перешивать, если б это мой жакет был…

– Не, ну тогда наверно, а мне-то он почти совсем впору.

– У тебя фигура такая, ты крупнее меня просто. А если б я его носила, я б его тогда перешила бы. Эх, ну как всегда – школа закончилась как раз, когда есть такая вещь! Ладно, давай я подкладку зашью, что ли… – Машка с неохотой сняла жакет и, положив его на стол, достала с полки коробку с нитками.

Ксеничка все порывалась зашить сама, но Машка не дала ей сделать это, и стала внимательно рассматривать подпоротую подкладку.

– Ой, Ксенька, слушай, тут внутрь такой припуск завели! Сантиметра на два, не меньше!

– Ну и что?

– Как что? – Машка сделала большие глаза – Это же целых два сантиметра бархата, понимаешь?

– Ну так и что? Куда эти два сантиметра сгодятся?

– Ксенька! А бархотка? – волшебное слово было сказано, и у Ксенички тоже сразу загорелись глаза.

– А получится? Это ж надо все подпороть.

– Ну и что? Ну и подпорем! Знаешь, Ксенька, это ж можно целых две бархотки сделать – мне и тебе. Ну давай, а? – Машка повернулась на стуле, взгляд ее стал таким просящим.

– А правда получится? – в Ксеничкином голосе было не столько уже опасение за судьбу подкладки, сколько интерес и восторг.

– Да конечно! Давай, ну давай сделаем, а?..

…Где-то через час все уже было сделано, и даже подкладку они зашили, а зеркало переставили на стул, и, сидя на любимом сундуке, вытягивали шеи, чтобы посмотреть, как теперь выглядят – с бархатными ленточками на шеях.

– Машка, ты молодец, просто здорово получилось…

– Ага, прямо как в фильме, помнишь: «Мелани, я страшно устала», – она деланно вздохнула.

– Нет, у нее там такого не было.

– Ну и что? Все равно, как в кино.

– Точно… «А мне все равно!»

Они дружно рассмеялись, а потом сказали одновременно: «А ты?» – и снова рассмеялись.

– Ты говори…

– Нет, ты говори… – хихикая, они стали толкаться, спихивая друг друга с сундука.

– Ой, держи меня! Дура ты, Машка, я чуть на пол не свалилась! Говори давай, что сказать хотела, а то я сама сейчас тебя так пихну!

– Ладно, ладно, скажу, только не толкайся! И не щекотись! Мы завтра в кино собирались идти, пойдешь с нами?

– А билеты откуда?

– Витька из углового билет достанет, а потом в начале фильма запасной выход откроет, чтоб мы вошли.

– А у него получится?

– Да он это уже сто раз делал. Ну как, пойдем? И бархотки наденем!

Они снова дружно посмотрели в зеркало и снова весело рассмеялись…

…Все было в принципе в порядке, но как там со связью, он все же решил еще раз проверить сам. Когда он наконец-то нашел Степаныча, тот безмятежно похрапывал в кузове латаного-перелатаного за три года фордика, подложив, чтоб было помягче, шинельку – английскую, когда-то желто-зеленую, а теперь просто страшно буро-грязную от масляных, бензиновых и керосиновых пятен. Еще две недели назад Степаныч пользовался вместо перины почти новым ватником, но умудрился уснуть на нем в теплом брюхе «утюга». Ребята растолкали его, и он, слегка чумной после крепкого сна, позабыл свою стеганую перину внутри – так и пошла она с машиной на Тагил. Давно уже кто-то в части придумал шутку – дайте Степанычу точку опоры, и он уснет. Соня он был страшный, но спец по связи – точно от бога, если разбудить, конечно…