Никита Сомов - Тринадцатый император. Дилогия (Авторская версия)

— Честь имею!

Блудов, как ему показалось, по-военному щелкнул каблуками и, как на параде чеканя шаг, покинул мой кабинет.

Я сел и, ухватившись за графин с водой, принялся некультурно пить из горла. Утомили меня за сегодня все эти разговоры с министрами. Барятинский, Милютин, Валуев, Мельников, Рейтерн, Игнатьев, Зеленой, Головин, митрополит Филарет. Кто-то получил отставку, кто-то, напротив, вознесся на небывалые высоты.

Вытряхнув успевшую потухнуть за время нашего разговора трубку, я принялся снова забивать ее табаком. Да, не судьба мне бросить курить. Вон даже в до этого некурящем теле начал дымить как паровоз. Затянувшись английским табаком, я выпустил струйку дыма в потолок, наслаждаясь устроенным себе коротким отдыхом.

Да, веселенький был у меня денек. Но зато какой продуктивный. Хотя… учитывая две недели напряженной подготовки… Я откинулся на спинку кресла и, заложив руки за голову, принялся сосредоточенно рассматривать потолок, предаваясь приятному ничегонеделанью.

Ладно. Хватит уже Рейтерну там гранит экономики грызть. Он либо давно убедился во всем сам, либо всю жизнь невероятно умело косивший под умного дурак.

Я заглянул в свой запасной кабинетик. Михаил Христофорович и ухом не повел. Казалось, он совершенно забыл про то, где он находится. Абсолютно проигнорировав открытие двери и даже легкое покашливание, министр финансов увлеченно что-то записывал.

— А-а? Что? — вздрогнув, когда я положил ему руку на плечо, всполошенно спросил министр и повернулся ко мне. Наконец сфокусировавшись на мне своими горящими от возбуждения глазами, вечно выдержанный и флегматичный немец затараторил:

— Это просто немыслимо! Эти открытия предопределяют неизбежную эволюцию финансового рынка и товарно-денежных отношений в мире! Лишь беглый просмотр некоторых основ налогообложения держав будущего уже способствует…

— Михаил Христофорович, не увлекайтесь.

— Но ведь это немыслимо! Это просто… немыслимо! — Ага, к чудесам ты как-то поспокойней отнесся, промелькнуло у меня. — Признаюсь, я вам совершенно не поверил поначалу и даже, грешным делом, подумал, что вы больны на голову. Однако теперь…

— Михаил Христофорович, — снова перебил его я. — Идите-ка лучше поспите, а утром возвращайтесь. И прошу вас, отложите на время чисто академические интересы. Немедленно приступайте к планированию и проведению необходимых реформ в министерстве и налоговом законодательстве, — конечно, я озаботился и распечаткой структур Минфина Российской империи, СССР и РСФСР в различные их времена, чтобы, насколько это возможно, облегчить работу моему министру.

Рейтерн, как наркоман, оторванный от иглы, посмотрел на недочитанный лист, тяжело вздохнул, потом вздохнул еще раз и, наконец, последовал моей просьбе. Не стал отказывать себе в заслуженном отдыхе и я, тут же растянувшись на диване, стоящем в кабинете. Надо будет читать документы перед сном на нем, а не в кресле — буду лучше высыпаться. Мелькнула последняя мысль и…

Наступившее новое утро было мерзким, как и всякое нормальное утро после тяжелого трудового дня. Особенно мерзким такое утро бывает в Санкт-Петербурге с его частыми туманами, сыростью и не самым лучшим климатом, осложненным нежданно-негаданно нагрянувшей оттепелью с противным дождиком. Как англичане вообще встают по утрам на своем укутанном промозглыми туманами острове?

Тусклый свет, пробивающийся через стекло, и мелко барабанящий по окну дождь нагоняли тоску и уныние. А бумаги, громоздящиеся на столе, вызывали стойкое отвращение. Вставать с дивана совершенно не хотелось.

— Да-да, войдите! — отозвался я на робкий стук в дверь.

— Ваше величество, Михаил Христофорович просит у вас аудиенции, говорит, что ему назначено.

— Да, пропускайте его… минут через пять. Мне надо одеться, — уже встав ногами на пол, добавил я.

Прикрыв за горящим энтузиазмом Рейтерном дверь в секретном кабинетике и на скорую руку перекусив принесенным адъютантом завтраком, задумался. Всего три дня назад я четко понял — никакого времени не хватит на то, чтобы объять необъятное. Охватить все мелочи и присмотреть за каждым из сотен направлений, в которых Россия не сумела себя реализовать, просто невозможно. Уже сейчас половину времени начинает съедать текучка, причем чем дальше, тем больше ее становится. И вообще, моя задача — создать условия, при которых реализация выгодных и перспективных проектов станет явлением обыденным, а не исключительным, как это сейчас происходит. К тому же, проводи я над дневником все двадцать четыре часа в сутки без сна и отдыха, этого все равно будет недостаточно. Я понял, что с заброской разработки большинства направлений придется смириться. И я смирился… Секунд на десять.