Вилл Третьяков: Увидеть Дракона

- Ты напал на меня? - спросил я и попытался жестом выразить забытое мною слово "почему". В жесте участвовало и копье.

Парень рухнул на колени и быстро заговорил на скрежещущем это наречии, глядя жалобно и покорно. Он был убежден, что я сильномогучий Атарикус, что старики ждут меня с ранней весны, и что по моей милости драконьи дозоры короля рыщут в тени великих гор. По его тону я понял, что встречаться с дозорами не стоит. Мой новый водитель был моложе меня, ниже ростом и тащил за спиной тушки зайцев и маленькой росомахи, вынутых из силков на заре. Я спросил его, знает ли он кого-нибудь, кто бы видел дракона, и он отвечал мне долгим взглядом, недоуменным в высшей степени. Больше с дурачком толковать было не о чем. Я не слишком ловко взобрался в седло, потеснив изрядно похудевший кожаный тюк, и осведомился напоследок о дороге в деревню. Он опять недоверчиво воззрился на меня и так же молча указал вперед. На этот раз маху дал я. Дорога-то была одна, и она лежала под нашими ногами, а потом поплыла, увлекая назад несостоявшегося попутчика, корявые дикие яблони, склоны и пригорки, вверх да вниз. А ветер чист и свеж был.

Покамест я не увидел его, и вспыхивавшую траву под выдохами огня, мгновенно обращавшуюся в черный ломкий пепел. Я смотрел на него сбоку, на исполина, от хвоста шла волна новой, нежно-зеленой чешуи на смену грязно-бурой, закаменевшей, и были чешуйки с мою ладонь, и с мою голову. Он парил над землею в двух-трех футах, лениво помавая плавниками-крыльями, толстый хвост волоча по выгоревшей черной траве, кроша ее в прах. Двигался он словно тяжелый медлительный сом в стеклянном ящике с водой на потеху толпе, однако самомалейший толчок крыльев гнал его подобно туче в ветреный день. Перед ним мелкой рысью, изредка оборачиваясь и что-то крича чудовищу, бежал еще один обитатель страны Мо, такой же придурок, как и первый. Дразнил ли он воплощенную свою погибель? Заманивал, жертвуя собою, в некую волчью яму? "А ведь еще пацан совсем, - мелькнула мудрая мысль в моей внезапно повзрослевшей голове. - Ишь как чешет босиком!" Я не успел в одно мгновенье обозреть всю мою жизнь. Копье Этерика задрожало, уставилось в цель и властно потянуло меня. Руки точно прилипли к нему, теперь заметно горячему. Я ударил коленями Семле, он устремился с места по целине, копье рвалось из рук, и вот... мы мчимся... прямо в застилающую небо махину. Дракон плавно и бесшумно повернулся к нам и отвел пасть от земли. Смрад, драконий смрад. Где он?

- Эээ-оооо-аааа!

Неужто это я кричу? Мамочка! Как все быстро, что несет меня вверх? Белесый зоб монстра в какой-то миг раздулся, разгладил морщины на шее и посветлел. Дракон слегка подпрыгнул в воздухе и утвердился над моею безумной головой. Все!

И тогда ярое копье с поистине нечеловеческой (и уж не моей) силою пробило нежную кожу зоба и, легко пройдя эту полость, хрустко врезалось то ли в кость, то ли в хрящ. Меня спасла сила взрыва. Она отшвырнула нас легче летучего тополиного пуха. Опять я лечу, вдобавок оглушенный и ошпаренный, и разрываю рот в беззвучном вопле. Я зажмурил глаза и впечатался в землю. Сознание ненадолго возвращалось ко мне, я полузапомнил эти краткие вспышки, плывущие бесшумные картинки. Склонившиеся надо мной чумазые рожи спасенных мною придурков. Младший просто таращится, а другой постукивает пальцем по лбу жестом, старым как горы.

Еще - поздний вечер, но на низкой лежанке в углу хижины тепло, сухо и покойно, и сквозь стену из неплотно пригнанных округлых членистых стволов мелькают лики огня, большой костер снаружи, а вокруг - фигуры, тени. Дверь откинулась, и открылся путь свету, и кто-то вошел и загородил свет. Мне чудится - то женщина в белом одеянии, с чашей воды из горного ручья, студеной, колкой. Я мучительно вспоминаю, как сказать "пить", но мутный мрак обволакивает меня.

Та же лежанка, и теперь солнце протянуло свои лучи из каждой щели, расстелив длинные полосы на земляном полу. Слух не отказывает служить мне, но контузия еще сказывается в каждом движении, я сажусь, и пью, и ем, и только потом за спинами женщин, ухаживающих за мной, замечаю внимательный взгляд человека в сером бархатном полукафтанье и с тусклой желтой цепью на груди. Я, верно, явственно меняюсь в лице, ибо он жестом, старым как горы, прикладывает палец к губам и исчезает. И лишь дверь проскрипела и стукнула негромко. Боже правый! Патрули короля! Меня засекли. Я порываюсь вскочить на ноги и бежать, покуда сил достанет, но их маленькие руки укладывают меня. К губам подносят горячую кружку, испускающую сладкий пар, я отпиваю глоток, еще и легко засыпаю.