Жюль Верн - Том 9. Архипелаг в огне. Робур-Завоеватель. Север против Юга

- Я согласна, Анри, - ответила девушка. - Заручитесь его словом, как вы заручились моим!

Анри д’Альбаре не мог дольше медлить ни одного дня, ибо он уже заранее решил вновь присоединиться к отряду полковника Фавье.

Дела борцов за независимость шли все хуже и хуже. Лондонский договор пока не принес им никакой ощутимой пользы, и невольно думалось, что перед лицом султана европейские державы не решатся пойти дальше благих и совершенно платонических пожеланий.

К тому же турки, опьяненные своими победами, казалось, не были расположены к уступкам. Несмотря на то, что в Эгейском море в то время находились две эскадры - одна английская, под началом адмирала Кодрингтона, другая французская, под командой адмирала де Риньи, а греческое правительство пребывало на острове Эгине, где в полной безопасности без конца совещалось, турки выказывали упорство, в котором было что-то поистине угрожающее.

Впрочем, все объяснилось 7 сентября, когда целая армада из девяноста двух турецких, египетских и тунисских кораблей вошла на обширный Наваринский рейд. Флот этот вез огромные запасы - все необходимое для экспедиции, которую Ибрагим подготовлял против гидриотов.

Итак, Анри д’Альбаре решил присоединиться к корпусу волонтеров именно в Гидре. Этот остров, расположенный возле самой оконечности Арголиды, - один из самых богатых в Архипелаге. Немало пожертвовав и кровью и деньгами ради общего дела эллинов, выдвинув таких отважных, наводивших ужас на турок моря-ков-воинов, как Томбазис, Миаулис, Цамадос, обитатели Гидры очутились в конце концов под угрозой страшного возмездия.

Вот почему Анри д’Альбаре не мог дольше задерживаться в Корфу, если хотел попасть на Гидру раньше солдат Ибрагима. И он окончательно назначил свой отъезд на 21 октября.

За несколько дней перед тем молодой офицер, как было решено, явился к Элизундо и попросил у него руки дочери. Он не скрыл от старика, что уже объяснился с Хаджиной и ему осталось заручиться лишь его согласием. Хаджина будет счастлива, если отец одобрит ее выбор, прибавил Анри, свадьбу отпразднуют по его возвращении. Впрочем, надо надеяться, разлука будет недолгой.

Банкир знал имущественное положение Анри д’Альбаре, состояние его дел, добропорядочность семьи. Никаких объяснений здесь не требовалось. Старик со своей стороны пользовался безупречной репутацией, и никогда дурная молва не касалась его дома. Поскольку офицер не заговорил о приданом, банкир также не упомянул об этом. Что же касается самого предложения, то Элизундо ответил согласием. Он рад этому браку, который безусловно составит счастье его дочери.

Все это было сказано довольно холодно, но так или иначе было сказано. Элизундо обещал Анри д’Альбаре руку Хаджины и принял благодарность дочери с обычной для него сдержанностью.

Казалось, все складывалось так, как только молодые люди могли мечтать и, надо добавить, как мог желать Ксарис. Узнав обо всем, добряк расплакался, как ребенок, и охотно прижал бы офицера к своей груди!

Между тем Анри д’Альбаре недолго оставалось пробыть с невестой. Он решил отправиться в путь на левантском бриге, уходившем из Корфу на Гидру 21 октября.

О том, как Анри и Хаджина проводили последние дни в доме на Страда Реале, легко догадаться без слов. Офицер и девушка не расставались ни на один час. Подолгу разговаривали они в низкой гостиной в первом этаже мрачного жилища. Возвышенная любовь придавала этим невеселым беседам волнующую прелесть, вносила в них светлые нотки. Обрученные утешали себя тем, что если настоящее пока еще ускользает от них, то будущее - в их руках. О настоящем же они старались думать спокойно. Бодро, с полным присутствием духа, взвешивали они все хорошее и дурное, что могло случиться с ними. И попрежнему горячо говорили они о благородной цели, вновь призывавшей Анри д’Альбаре.

Наступил вечер 20 октября, жених и невеста в последний раз повторяли друг другу то, что было столько раз уже говорено, но волновались они, пожалуй, как никогда. Ведь это был канун отъезда Анри.

Внезапно в гостиную вошел Ксарис. Он не мог произнести ни слова. Он задыхался. Видимо, он бежал, и как бежал! В несколько минут крепкие ноги пронесли его от крепости до Страда Реале, на другой конец города.

- Что случилось?.. Что с тобою, Ксарис?.. Чем ты так взволнован?.. - бросилась к нему Хаджина.

- Я только что... узнал! Новость!.. важную... чрезвычайную новость!

- Говорите!.. Говорите!.. Ксарис! - воскликнул в свою очередь д’Альбаре, не зная, радоваться ему или тревожиться.