Джи Майк: Чужая ненависть

— Я приеду, диктуйте адрес. Мне нужно будет кое-что ещё, в придачу.

— Что же?

— У вас есть пистолет?

Смешок в трубке повторяется.

— Этого добра сколько угодно.

Не раз хоженым путём я иду по ночному городу. Меня провожает собачий брех, псы чуют чужака на расстоянии. Редкие прохожие шарахаются, они тоже чуют, только не знают что. Рука в кармане плаща сжимает шершавую рифлёную рукоятку. Я ненавижу. Ненавижу нас всех, включая себя самого. Но в особенности одного из нас, того, к чьему дому сейчас направляюсь. Того, кто искорёжил мою жизнь, похитив у меня разум, украв мою сущность, искалечив мою подругу. Того, кто нас использует.

Я останавливаюсь. Марго лишь выполнила свой долг, говорю я себе. Мой разум не похищали, мою жизнь не корёжили, это не мою, это его, того военного, снайпера.

Мою, понимаю я в следующий миг. Мою жизнь, мой разум, мою подругу. Я купил чужую ненависть, купил осознанно. Ненависть сменила хозяина, она больше не чужая, она стала моей.

«При выполнении условий сделки вампир не обязан соблюдать нормы этики и общепринятой морали». Негодяй, один из узаконивших это правило, наверняка не думал, что оно обернётся против него самого. Между нами всего две ступени. На преодоление которых уходит жизнь. Две ступени — пропасть. Пропасть не перешагивают, через неё перелетает пуля.

У меня есть ещё полчаса. Тридцать минут осознанной жизни.

«Я, брат Арчибальд, — аккуратно пишу я на листе бумаги в линейку, — признаюсь в том, что преднамеренно застрелил своего наставника, вампира третьей ступени, именующего себя братом Эрнстом. Убийство совершено в результате сделки, оглашать подробности которой я не намерен».

Сестра Маргарита лежит на той же больничной койке, так же безучастно глядя в потолок. Я подхожу и беру её за руку.

— Прощай, Рита, — говорю я. — Или, если угодно, здравствуй.

Смотрю ей в глаза. Мне осталось две минуты. Через сто двадцать секунд Альцхеймер перейдёт ко мне, и я перестану её узнавать. И всё забуду.