Филип Фармер: Миры Филипа Фармера. Том 5

Только кто их знает, родителей. Их любой пустяк может расстроить. В их правилах часто нет никакого смысла. А их объяснения — когда они берут на себя труд что-то объяснять — для них, может, и хороши, а для Джеффа сплошная дурь. Иногда Джеффу казалось, что во взрослых не больше человеческого, чем в тех космических пришельцах, которых показывают по телевизору.

Впрочем, ему казалось, что и ребята в школе — тоже не люди, не земляне.

Джефф с Бейкером вернулись к себе и сели рядом на диване. Джефф сказал:

— А вдруг они включат мой монитор, чтобы посмотреть, как я тут?

— Зачем им это?

С сердцем, забившимся еще сильнее, Джефф активировал голосом аудиомонитор в спальне родителей и прибавил громкость. Видео он включать не хотел. Если его застанут за этим, то накажут вдвойне. И потом, у них в комнате темно и он их все равно не увидит. А может, они включили свет и занимаются этим самым?

Он поделился своей мыслью с Бейкером. Тот фыркнул:

— Что-то непохоже, чтобы они были настроены на любовь.

— Нет, нельзя ему об этом говорить, — сказала мать. — Мы не должны. Такой шок повлияет на всю его жизнь.

Крепким нашего мальчика не назовешь, он чувствителен, даже слишком. И что будет, если мы ему скажем, а он скажет кому-то еще? Тогда мы попадем в большую беду, сам знаешь.

— Знаю, знаю. Не такой я дурак, каким ты меня считаешь. Мы ничего ему не расскажем, пока он не подрастет настолько, чтобы понимать, что болтать об этом нельзя.

— Да зачем вообще говорить? Ему вовсе не нужно об этом знать. Это не сделает его ни лучше, ни счастливее.

— Правда есть правда.

— Черт бы побрал тебя и твою правду! Тут речь не о науке. Мы говорим о нашем сыне, о его чувствах. При чем тут правда? Незачем ему знать, что мы лгали ему для его же блага и уж точно для своего. Люди постоянно лгут друг другу. Да, иногда нужно сказать правду, но людям нужна именно ложь. А Джеффу нужна именно эта ложь.

— Нет. Правда должна торжествовать. Но сказать её следует осторожно, в нужное время и при нужных обстоятельствах.

«Что сказать, что? — спрашивал себя Джефф. Сердце у него разрывалось на части, он потел и весь дрожал. — Что?»

Из телефильмов он знал, что бездетные пары иногда усыновляют детей. А быть приемным ребенком почему-то — он не совсем понимал почему — опасно. Или стыдно. Чего-то тут следовало остерегаться, хотя актеры и говорили, что любовь решает все. Не моя плоть и кровь! Так сказал кто-то в фильме.

— Давай оставим это и поспим немного, Бога ради! — сказал отец. — У меня завтра трудный день, серия финальных испытаний «Экса». А у тебя встреча с членом комитета молекулярных исследований, и…

— У тебя всегда предлог найдется. Сделай милость, давай закончим этот разговор сейчас и придем к какому-то разумному решению! Терпеть не могу откладывать на потом и не вижу причин откладывать.

— К разумному, — саркастически повторил отец. — То есть к твоему. Почему нельзя подождать? Даже если мы решим сказать ему, сейчас это все равно невозможно. Пройдут годы, пока это станет возможным. Так почему бы не подождать того времени? Когда ему будет восемнадцать и ему можно будет сказать заодно и об иммерах?

— Ты же знаешь, какая я. Мне нужно знать сразу. Промедление сводит меня с ума. Ты прав в том, что сейчас ему ничего говорить нельзя. Но я годами не буду спать по ночам, если мы не решим этого сейчас.

— Невротичка.

— Я по крайней мере этого не скрываю.

— На что ты намекаешь?

Они продолжали ругаться, и Джефф не все понимал из их разговора. Потом они успокоились, хотя каждый остался при своем. Они говорили и о других вещах, но все время возвращались к предмету своего спора. Джефф начал складывать одно с другим и понимать, о чем они спорят, не давая ему спать. Или ему казалось, что он понимает. Его пятилетний разум просто не в силах был охватить некоторые их фразы.

Сначала смысл едва просачивался, потом забил струйкой, а потом плотина прорвалась, и в брешь хлынул ревущий поток.

Он — Джефф Второй, а был еще Джефф Первый.

Джефф Первый был их ребенок, и родился он в день, который Джефф Второй считал своим днем рождения.

Джефф Первый умер, когда ему было два месяца.

Никто из родителей так и не сказал, кто или что послужило причиной смерти ребенка. У Джеффа Второго, когда он вслушивался в слова и интонации, сложилось впечатление, что в этом была повинна мать. Произошел какой-то несчастный случай, ребенок получил мозговую травму и через несколько минут умер.