А. Зарин: Приключение

— Расходитесь! — раздался зычный голос.

К стене подошел пожарный автомобиль с лестницей и через минуту она стала развертываться выше и выше до самого окошка, из которого вырывались клубы дыма.

Сивачев бросился к подъезду. По лестнице уже гигантской змеей тянулся черный рукав, пробегали пожарные, кричал брандмейстер.

Сивачев поднялся в пятый этаж. Башков, Артемий и Груздев стояли в стороне, пожарные приникли в горящее помещение.

Огонь сбили. Из двери вместо клубов дыма вырывались клубы пара. Слышались треск и шипенье. Пожарные один за другим входили в двери.

— Можно, — сказал брандмейстер, и Башков в сопровождении Артемия, Сивачева и Груздева прошел через разломанные двери.

Сквозной ветер из окна в дверь проносил дым, от которого слезились глаза и першило в горле. Воздух был насыщен запахом гари, жженой резины и паленой шерсти. Ноги ступали по воде. Они вошли в переднюю, из которой направо тянулся коридор, а прямо был вход в комнаты.

Вытянувшись во весь рост лежала громадная собака с обгоревшей шерстью; в нескольких шагах от нее лежал рыжий великан; он лежал на боку, поджав одну ногу. В застывшей руке его был зажат револьвер. Они прошли в кухню и Артемий открыл дверь на черную лестницу. В кухню вошли агент и дворник.

— Надо убрать собаку и человека. Человека в больницу, — сказал Башков.

Они вернулись в переднюю, перешли через большую комнату, в которой стояли четыре койки, стол и стулья.

— Тут их целая банда жила, — сказал Башков. — Ну, и управдом! За домом из пивнушки следит.

Наконец они вошли в комнату, которую хорошо знал Сивачев, изучив через бинокль, но теперь она была неузнаваема. Потолок обвалился, открыв зияющее широкое отверстие, из которого свешивался толстый железный прут, расплавленный до половины.

Сивачев увидел остов машины на треножнике с колесами. Она казалась скелетом какого-то чудовища, а сгоревшая обмотка кой-где висела на ней словно клочья мяса. В комнате, несмотря на сквозной ветер, чувствовался запах жженого каучука.

— Ну, тут немного что найдет ваш фмзикус, — сказал, усмехнувшись, Башков и, шагнув в угол, где стоял раньше письменной стол, нагнулся над кучей обломков дерева и раскиданных бумаг.

— Все это осторожно собрать. Каждую бумажку, — сказал он.

— А это что? — Башков нагнулся и поднял из кучи обгоревший с угла план Ленинграда. — Вот они знаки! — показал он Сивачеву, — буквы А, Б, В, Д — это горизонтальные линии, цифры 1, 2, 3, 4 — вертикальные. Вот вам и сигналы! В первый раз 3, В, во второй 6, В. Это обозначение места в плане. А 8 — это часы. Ясно.

— Совершенно, — согласился Сивачев.

— Квартиру 6 В вчера товарищи выследили. Я их послал для наблюдения; они проводили старика до самого дома. Ну, а 3—Д, понятно, они уже ликвидировали.

На другой день Сивачев был у Башкова. Башков улыбался и потирал пухлые руки.

— Большое дело сделали, большое! Немного с опозданием, а все-таки…

— Что открыли? — спросил Сивачев.

— И эмигранты, и свои вредители, и эстонские шпионы. Всего есть…

Два дня спустя Сивачев вернулся в свою квартиру. Она была вычищена, вымыта, заново оклеена обоями, но хранила следы разрушения.