Он запахнул плотнее лепестки одеяла, поднялся и принялся неторопливо расхаживать по комнате, баюкая малютку на руках. Селия отошла к окну и посмотрела на улицу.
Уже стемнело, и до самого океана, тяжёлого, темного, будто неживого в полный штиль, простиралось широкое кольцо огней на побережье — точно ожерелье из бесчисленных золотых, голубых, белых бусинок. На сине-зеленом небе затеплились первые звёзды.
Далеко-далеко, у самого горизонта, над безмолвным мраком, вздрагивали, мигая, почти неразличимые красные огоньки на буровых платформах.
Кузьма накинул на лампу покрывало, чтобы свет не будоражил засыпающую девочку. В комнате воцарился тихий, ласковый, совсем семейный вечер.
Селия почувствовала прилив необъяснимой острой тоски и желание немедленно уйти:
— Вы хороший отец, — сказала она, направляясь к двери.
— Я же говорю, вы можете остаться…
— Не стоит, меня ждут дела. Извините. Я пришлю юристов, чтобы уладить формальности. Ни о чём не беспокойтесь, занимайтесь дочерью. Ей нужно ваше внимание.
Пять месяцев спустя после этого разговора состоялось официальное представление наследницы престола: на центральной площади Хорманшера, заполненной людьми — не то что яблоку, даже ореху негде упасть — на специальном постаменте, омываемом морем голов, стояла Селия в безупречном белом костюме-тройке, в широкополой шляпе с цветами ландыша на тулье; она держала на руках девочку в белом платьице, с тонким золотым венчиком на черноволосой головенке.
Алан и Энрика смотрели трансляцию церемонии по телевизору.
— Папа! Смотри! Королевский младенец такой хорошенький!
Веселая кудрявая девочка, подскакивая от восторга на диване, указывала смуглым пальчиком на свою единоутробную сестру, которую, по традиции, осыпали зерном на глазах у рукоплещущей толпы.
Алан согласно вздохнул; камера приблизила наследницу, её изображение некоторое время занимало весь экран, чтобы каждый житель страны успел полюбить это великое и беззащитное существо — чем больше Алан всматривался, тем явственнее проступали для него в маленьком личике кронпринцессы родные до слез черты Тати.
Он перевел взгляд на свою дочь: черные тугие локоны, как лапша, рассыпалась по плечам, в приоткрытом ротике сверкали речные жемчужинки молочных зубов, горели вдохновением большие тёмные глаза, в глубине которых мерцали отблески экрана.
— Когда она вырастет, мы будем дружить с ней! — объявила Энрика, повернувшись к отцу.
Мир для неё ещё был простой, открытый и добрый.
Грустная улыбка тронула красивые губы Алана, придала мягкий блеск его глазам — так блестит спокойный океан в облачный день; он не станет возражать ей, не станет ломать в дочери эту удивительную веру в себя и в свое исключительное право на самую лучшую жизнь, эту смелость признавать свое равенство с королями… Перед любовью и перед смертью всё равно ведь равны все; а только эти две вещи — Алан знал — на свете имеют смысл.
Зарина шай Асурджанбэй была раздосадована, да не очень; уж она-то знает, что Селия истеричка и дура — посидим, подумаем и придумаем, какой удочкой поддеть на ней корону.
Чистокровные хармандонские аристократки никогда не сдаются.
Что-то не слышно новостей про летающую станцию, в которую Селия вложила свои деньги: наверняка авантюра — потеряет она состояние, мулу понятно, вот тогда и посветит солнышко в наши окошки…
Всемирная академия наук выразила Зарине благодарность за финансирование исследований в области трансплантологии; в торжественной обстановке ей вручили грамоту «почетный спонсор». Зал, полный самых умных людей планеты, щедро отсыпал аплодисментов.
Зарина скалилась с обложек газет, журналов, с телеэкрана. «Первая в мире полноценная женщина с пересаженной маткой!»
Команда врачей осматривала миллиардершу еженедельно; исследователи с большим нетерпением ждали главного испытания для опекаемого ими органа — естественной беременности.
— Удачи, Фома, старайся. В прессе объявят о твоем успехе!
Кузьма не упустил случая поддеть мужа своей мамочки; уж теперь-то этот здоровенный увалень, который бил его, малыша, и отнимал игрушки, ничего не посмеет возразить молодому королю!
Остаток вечера Фома провел с таким лицом, точно его потчевали не лучшими яствами и вином, а исключительно незрелой клюквой.
Белка на вырученные деньги купила коттедж недалеко от Атлантсбурга — она поселилась в каморке, смежной с кухней, а остальные комнаты стала сдавать в аренду.
Читать дальше