Ноэль Ивон: Близнецы. Индивидуальность убивает

– Представь, что это встреча с твоей сестрой. С ним ты должна вести себя практически так же, как и с ней. Ты должна опрятно выглядеть, прилично себя вести за столом и в разговоре, – говорит она, и я киваю.

Когда мы заканчиваем есть, тетя отправляет меня наверх поучиться еще один час и начать собираться к встрече.

Через два часа я полностью собрана и стол накрыт. На мне то же платье, что было и на Встрече. Мы стоим у зеркала и Элоди смотрит, что еще можно поправить. Она сделала мне прическу и сейчас закалывает пряди, которые выбиваются из нее.

Когда мы спускаемся, в дверь звонят, и она говорит мне, чтобы я открыла дверь. Я соглашаюсь с ней, а она идет к столу, чтобы навести какие-то штрихи, если что-то не идеально. Я открываю дверь и здороваюсь.

– Привет, Сьюзен, – здороваются они в ответ. Я приглашаю их войти, и мы идем в гостинную, где тетя накрыла стол.

– Привет, Элиот. Здравствуйте, миссис и мистер Дэтчер, – здороваются тетя Элоди и дядя Шон с ними. Шейн и Лолита в своих комнатах, было принято решение, что они не должны присутствовать.

Элиот – мой партнер. Я не рада этому. Он мне совсем не нравится. У нас нет совсем сильного отвращения, но и нет симпатии. Я надеюсь, что во время тестов произошла какая-то ошибка и его выбрали, как партнера, случайно. Но правительство никогда не ошибается. Мы действительно предназначены друг другу.

– Расскажи о себе, Элиот, – просит Элоди, когда мы садимся. По правую сторону от меня тетя, по левую он.

Сегодня он одет, как джентельмен. На нем серьезные черные брюки и белая рубашка. Волосы не взъерошенны, как обычно, а уложены на правую сторону. Губы блестят, когда он каждый раз их облизывает. Мне противно на это смотреть, поэтому я смотрю в тарелку.

– Месяц назад мне исполнилось 18. В будущем, если я хорошо сдам экзамены, я планирую пойти в Военную Академию. Больше всего в школе мне даются точные науки.

Приемные родители у него высокие и с серьезными выражениями лица. Они смотрят на меня неотрывно, будто сдирают кожу. Я прячу от них глаза, но чувствовую, что они продолжают смотреть на меня.

– Скажи, Элиот, что ты думаешь насчет процедуры Соединения? – спросила Элоди. Этот вопрос нежелателен в разговоре, но пока он официально разрешен.

– Я этого жду. Я рад, что я смогу соединиться со второй своей частью и получить способности вдвое больше моих. Я хочу чувствовать себя круче, сильнее, чтобы у меня было больше возможностей. Я знаю, что, когда меня соединят, я смогу стать тем, кем я хочу стать. Я рад, что пережил эти 18 лет. То, что нас резъединяют и контролируют, это правильно. Каждый должен быть под жестким надзором.

– Ты хочешь сказать, что это хорошо? – вдруг говорю я. Я не собиралась говорить это, но вдруг появилась решимость, – хорошо, что дети должны жить отдельно от своей матери? Жить по разным правилам и отдельно друг от друга? Хорошо, что они должны контролироваться и жить без детства?

Я не знаю, откуда у меня появилось такое мнение. Откуда такая точка зрения? До этого момента я хотела, чтобы быстрее произошла процедура. Чтобы я быстрее была одним целым со своей сестрой. Но сейчас… Это неправильно. Мы уже разные люди. Мы не должны делить тело с кем-то.

Я слышу, как миссис Дэтчер говорит мужу: «какая некультурная девочка», а он в ответ кивает.

– Да, это хорошо. По-другому никак, все будет, как немногим больше ста лет назад. Дети будут проводить свое детство и юность с друзьями, употреблять наркотики и заниматься сексом, а когда вырастут, будут жить с теми, кто им не подходит, и быть тем, кем он не должен быть.

Я понимаю, что он частично прав, но не полностью. Но и эту часть я не могу признать правой. Я поднимаюсь со стула, тот из-за резких движений падает, и ухожу на улицу. Я знаю, что я зря это сделала, приемные родители Элиота не в восторге и могут рассказать про это правительству, при том отношения с ним у меня не стали лучше. Но я чувствую свободу после того, как высказалась впервые за жизнь, и начинаю смеятся. Я иду и смеюсь, а по щекам текут слезы.

Если дело дойдет до правительства, они поймут, что со мной что-то не так, и отправят меня за пределы штатов. Там мне не выжить. Мне хочется спрятаться от этого мира и хочется бежать. Но я просто иду. Замечаю на фонарном столбе камеру, сначала задумываюсь, а потом поднимаю с асфальта камень и кидаю в нее с криком « к черту все!». Камень попадает прямо в камеру. Шокирующая точность. Со мной что-то не так.

Значит, за нами и правда следят. На следующем столбе я вижу еще камеру, еще на следующем еще одну. Наблюдающий при встрече с Молли. Подслушивающий на телефоне. Я думала, они хотят нас оберегать, но они контролируют нас. Они контролируют каждый наш шаг, каждое наше слово или действие. Значит, есть что контролировать. Почему только сейчас я думаю об этом?