Александр Громов - Всяк сверчок

…– Ты мой, – прошептала Беата. – Мой…

Орк бережно заключил девушку в объятия…

Слава Вселенной, Он поставил многоточие! Остальное читатель должен додумать сам, ибо предполагается, что фантастику читают люди с воображением. Я разжал объятия и облегченно свалился на постель.

– Ты что? – непонимающе спросила Беата. Она была бесподобна, но сейчас я был не в состоянии даже любоваться ею.

– Сплю – вот что! – И, терпя решительное поражение в борьбе со сном, я кое-как объяснил ей ситуацию.

– Я тебя ненавижу, – неуверенно сказала она.

– Не-е-ет, дорогая, – проговорил я сквозь сон. – Ты меня теперь любить будешь, ты без меня жить не сможешь, ты теперь, если понадобится, и собой пожертвуешь ради меня, это я тебе говорю. Потому что… – я зевнул, отключаясь, – потому что так задумано…

Она спихнула меня на пол. Я не вскочил, не попросил прощения, не наградил ее оплеухой. Я заснул. Смертельно уставшему человеку все равно, где спать. И если Автор захочет начать мой завтрашний день с того, что я просыпаюсь в постели рядом с Беатой, – так оно и будет. И мне безразлично, каким образом Автор, подобрав меня с пола, перенесет к ней в постель. Это Его личное дело.

…Когда Орк проснулся, Беата еще спала, положив голову ему на плечо. Во сне она казалась еще привлекательнее…

Ну вот, видали? Между прочим, Беата действительно привлекательна, и я думаю, что мы с ней как-нибудь поладим, тем более что я теперь снова в боевой готовности: жив, здоров и весел, и даже вчерашний тритон как будто переварился во мне без эксцессов. Лежу, смотрю в потолок кельи, считаю сталактиты, а в голове бродят разные мысли и догадки – но это не мои мысли, а Его. Они предназначены для особо тупоумных особей из читательской среды, и мне до них дела нет. Терпеливо жду, когда это кончится, а потом разбужу Беату и пусть она познакомит меня с племенем.

…Здесь, в огромном подземном зале собрались жертвы космических катастроф, остатки экипажей и пассажиров, по счастливой случайности не попавшие в лапы имперцев, сумевшие выжить в этом мире жестокости. И еще их потомки, некоторые – в третьем колене. Всего набралось человек тридцать мужчин и почти столько же женщин – беглецов и изгнанников, потерявших надежду, но сохранивших страстное желание сражаться за свою свободу и умереть, сжав зубы на горле врага. Орк присматривался к их грубым, обветренным лицам, пытаясь определить, откуда сюда попали эти люди. Гарпийцы казались мрачными и насупленными; дилийцы, напротив, выглядели весьма приветливыми, если не знать, что более коварного и изобретательного в военных хитростях народа во всей Вселенной нет и никогда не было; долговязые, с оливковой кожей, тиониты по обычаю закрывали тканью нижнюю часть лица; попадались и изящные женщины с Андромахи, легко узнаваемые по коротким прическам и ритуально купированным ушам.

Двое угрюмых мужчин, еще носивших на себе обрывки имперской военной формы, оказались бывшими стражниками, не поладившими с начальством и счастливо избежавшими единственного на Бражнике наказания для строптивых, которое заключалось в сажании провинившегося на специально заостренный сталагмит в одной из многочисленных пещер…

Так. Скелет, встретившийся нам с гарпийцем в ледяном тоннеле, дождался своей очереди и получил вполне рациональное, хотя и жутковатое объяснение. Но мне ясно и другое: это не рассказ. Нет привычной динамики (Орк выстрелил – враг упал), медленно вводятся в действие новые персонажи. Автор замахнулся по меньшей мере на повесть. И я снова бодр, готов крушить и подставлять себя под удары разной степени силы и жестокости, чтобы привнести мир и благодать, как я их понимаю, на эту планету, которой, если сказать совсем честно, вовсе и не существует. Но нет смысла открывать на правду глаза всем этим людям. Они новички, не поймут.

…Люди возбужденно загомонили. Рассказ Орка о неотвратимо приближающейся войне с Империей вызвал бурю восторга, а сознание того, что среди них находится человек, вырвавшийся из плена имперцев, вселило в сердца людей надежду.

– Это и наш шанс! – крикнул Орк. – И мы должны его использовать, а не сидеть сложа руки!..

Ну разумеется. Уж что-что, а кричать «граждане, к оружию» я умею. И «граждане», конечно, рады встретить мой призыв взрывом энтузиазма, но тут некстати вмешивается оппонент. Я его уже видел: это тот самый троглодит, который уже мелькал передо мной, а потом был оставлен про запас, по виду – дегенерат и потенциальный предатель. Брызгая слюной, он обвиняет меня в двурушничестве и обзывает имперским агентом, но я-то знаю, уже догадался, что он попросту ревнует Беату к невесть откуда взявшемуся конкуренту. Сейчас Автор, по-видимому, решает, каким именно образом я должен прервать троглодитские словоизлияния: свингом или апперкотом?