Алеся Троицкая: Церебрум (СИ)

Неужели, правда, у нее заберут душу, немыслимо, невозможно. Эва истошно заорала, теряя голос и часть рассудка:

— Влá слав! Влá слав!

Измученный и избитый мужчина даже дернуться не смог, взглядом, полным боли и сочувствия наблюдал, как ее поглощает машина. При этом его губы шевелились, пытаясь передать послание, но оно до нее не дошло. Дверь плотно встала на место, издав шипящий выдох.

Так, главное, не паниковать, успокоиться, — она часто задышала, понимая, что если продолжит в том же духе, израсходует спертый и вонючий воздух и просто-напросто задохнется. Через прилипшие ко лбу и глазам волосы Эва постаралась рассмотреть, что происходит снаружи, но смогла наблюдать лишь неясные очертания.

— Мама, мамочка, прошу, если ты меня слышишь. А ты всегда меня слушаешь, я знаю. Прошу, помоги. Вытащи меня отсюда. Пусть эта машина сломается, а у этой дохлого скунса Лимее остановится сердце. Я прошу, я…

— А-а-а..!

Горло с усилием пропихнуло рваные звуки. В позвоночник воткнулось множество тончайших игл, причиняя неимоверные страдания. По щекам потекли слезы, а по спине липкая и теплая кровь, ноги отказались работать и стали бесполезным атрибутом. Если бы не ремни, она бы рухнула на пол, теряя возможность ходить. Эванжелинино тело забилось в конвульсиях, со рта побежала струйка крови. Глаза закатились, подталкивая сознание к грани.

Вот сейчас секунда, и она проснётся в своей уютной пещере, напротив, сквозь всполохи огня просвечиваются очертания отца, а если поднять взгляд и посмотреть туда, куда уходит дым, можно увидеть звездное небо, а значит, все хорошо.

Последнее, что поняла Эва перед тем, как стать одной пульсирующей точкой агонии, это как Лимея входит в машину с другой стороны.

Все было кончено.

Машина победила, вырвав из горла Эвы отчаянный и долгий крик с остатками жизни и души.

Он ненавидел рано просыпаться. Но будильник настойчиво раздражал нервную систему отвратными звуками. Он потянулся к пищалке, но худенькая ручка его опередила, оборачивая вокруг запястья коммуникатор и наконец возвращая комнате тишину. Прикрыл глаза от яркого проникающего солнца, натянул красную простынь на налицо.

— Влá слав, пора вставать.

— Аргумент?

— У меня лишь один аргумент, — та же ручка скользнула под простынь, выводя невидимые узоры по обнаженной груди.

— Отлично, — мужчина резво подмял под себя хрупкое тело и зарылся носом в темные волосы с синими прядями, на которых краска практически сошла. На миг задумался, что вместе с краской ускользает что-то важное. Но руки прелестницы пленили его голову, притягивая к сладким губам и выветривая настойчивые мысли.

— Правда, с этим трудно спорить? — девушка захихикала и укусила его за губу.

— Моя прелестная Эва… Ай, ты чего щипаешься?

— Чтобы ты перестал называть меня вымышленными именами, — прелестница надула очаровательные губки.

— Прости, Лимея, — Влá слав тряхнул головой, придавая телу сидячее положение и зарывая руки в свои волосы.

— Мне иногда кажется, что я схожу с ума и вижу несуществующее, — он оголил ее бедро и нежно провел ладошкой по загорелой гладкой коже.

— Целое, — задумчиво протянул он, заглядывая в глаза цвета холодного неба.

А хотелось бы в карие.

Продолжение следует!