Кшиштоф Борунь - Грань бессмертия (сборник)

Продолжительное гудение прервало разговор — автопилот сигнализировал посадку.

— Займите, пожалуйста, места в креслах! — прозвучал из громкоговорителей приказ. Одновременно на пульте перед Тин загорелась лампочка сигнализатора.

— Станция ТКР-322! Полоса АВ-3. Безаварийная?

— Безаварийная! — подтвердила Тин.

— Сойдите с линии!

— Выключаю!

Ракета заколебалась в воздухе и мягко села на высунувшиеся из корпуса амортизаторы.

Тин нажала кнопку автомата, открывающего главный люк, и встала с кресла. Несколько мгновений она задумчиво смотрела на мертвое табло гиперконтроля, потом встряхнула головой, как бы отгоняя неприятные мысли.

Машинально вынув из ящика автомата кассету бортжурнала, она медленно направилась к двери,

Белая вилла утопала в сочной зелени. Уже издалека сквозь ветви деревьев Тин заметила серебристый корпус ионтера, стоящего на небольшой площадке перед домом.

Она поспешно взбежала по лестнице. Еще у двери ее оглушили резкие звуки какой-то старой джазовой симфонии.

В расположенной в мезонине мастерской среди разбросанных на полу больших листов бумаги сидел на корточках Джор. Он был в одних брюках, его загорелая спина казалась еще темнее на фоне разноцветных пятен красочной композиции.

— Джор! — голос Тин потонул в оглушительных звуках музыки.

Она подошла к стене и выключила приемник.

Джор поднял голову и посмотрел на Тин отсутствующим взглядом. Потом быстро вскочил с пола и подбежал к ней.

— Уже приехала? — воскликнул он радостно. — Ты приземлилась раньше? Почему ты мне ничего не сказала?

— Приземлилась по расписанию.

— Как? — удивился он и торопливо взглянул на часы. — Уже 15.16?

— Я думала, что ты прилетишь за мной.

— Ох, где моя голова? — сказал он искренне растроенный. — И ты меня ждала?

— Ждала…

— А я так увлекся, что… совершенно позабыл обо всем на свете… Видишь? — показал он рукой на яркие эскизы. — Новая трактовка! Совершенно новое решение!

— Вижу. Очень интересный замысел, — несколько сухо ответила она и сразу же попыталась это исправить: — Действительно прекрасная идея!

Однако Джор почувствовал нотку неискренности в ее голосе.

— Тебе не нравится? — спросил он обиженно.

— Нет, нет… — возразила она поспешно. — Хеб был прав — прежняя композиция была слабее. Эта мне нравится больше. Конечно, над ней следует еще поработать. Но в ней уже что-то есть. Особенно вот этот фрагмент…

— Это будет «Утро».

— Оригинально ты вписал в композицию это женское лицо. Необычный профиль. Пожалуй, только слишком деформирован…

— Это еще только эскиз… Но мне показалось, — снова заговорил он, — что вначале у тебя были какие-то сомнения…

— Н-нет… Нет. Просто мне было неприятно, что ты не прилетел за мной.

— Какой же я глупец! Но ты не обижаешься на меня? — он обнял Тин за плечи так, чтобы не запачкать ладонями ее платья, и поцеловал в шею. Она прижалась головой к его груди, тихо сказала:

— Разве я могу на тебя обижаться? Нам так хорошо вместе. Мы ведь никогда не расстанемся, правда? Скажи!

On удивленно посмотрел на нее.

— Что это вдруг тебе пришло в голову?

— Ничего. Ничего… Все же очень много значит иметь на свете близкого человека, очень близкого, которого ты любишь и который любит тебя…

— Это и есть счастье, — сказал он, целуя ее в губы.

— Скажи мне, как ты нашел новое решение? — снова заговорила она через минуту уже о работе Джора. — Ты говорил, что на пляже…

— Да, да… Утром позвонил Хеб и сказал, что комиссия отклонила проект. Я очень расстроился. Чтобы как-то успокоиться, пошел искупаться. И вдруг, сам не знаю почему, меня осенило сместить основной аспект композиции в левый нижний угол северной стены. Потом ужо мысли рождались одна за другой…

— А это лицо?

— Именно лицо… Я встретил на пляже девушку. Необычный профиль. Посмотри в этюднике, он там, на столике, а я пока вымою руки.

Он пошел в ванную. Тин села в кресло, рассматривая рисунки.

Из двадцати с лишним эскизов, сделанных в это утро, более чем две трети изображали одну и ту же молодую женщину. В основном это были рисунки головы, хотя встречались наброски и в полный рост. Девушка была очень стройной, но особенно привлекали ее сияющие радостью глаза. Она не отличалась классической красотой, но как бы олицетворяла собою буйную, всепобеждающую юность.

— Я снял ее киноаппаратом, — бросил Джор, останавливаясь за спиной жены. — Можешь убедиться, как она выглядит в жизни.