Бертран Чандлер: Без пары

— Но… но вдруг что случится? А я не надену скафандр, ты же знаешь, не выйду тебя спасать.

— Ничего не случится. Сиди, смотри на экран да мне подсказывай. — Достал свой скафандр и, облачившись, принялся застегивать молнии и пряжки.

Соображать надо: правила Межпланетного сообщения не дураками составлялись, и параграф одиннадцатый — не исключение.

«Выходить из корабля в открытый космос, — там указывается, — следует только в паре». Да-а, хороши правила для больших кораблей, битком набитых, а если не про капитанов-изыскателей с маломестных звездолодок правила, то и строгость не про них.

В отличие от жены, у него со скафандром неприятностей не случалось, отсюда и беспечность. Он завис на тросе, ожидая от нее инструкций, услышал наконец в шлемофоне ее недовольный голос:

— Два метра к корме!.. Так! Еще метр!

Реактивный пистолет дал короткую вспышку. Он увидел: плывет к нему запонка — крохотная золотая искорка. Засмеялся. Обе руки протянул — поймать, да тут сообразил, что в правой, которой намеревался ухватить запонку, — пистолет. Переложить хотел из руки в руку и второпях выронил. Пистолет поплыл в пустоту.

Не беда, сказал он себе. Пистолет застрахован, а вот запонка моя — нет. — Пойма-а-ал! — заорал в микрофон. В корабль возвратиться запросто, думал, подтянется по спасательному тросу — трудов-то. И тут кое-что обнаружил — ликования как не бывало. Обнаружил (когда пистолет рванулся из рук, тогда, что ли?), обнаружил: трос лопнул. Почему б тросу не порваться: на изыскательских звездолодках снаряжение известно какое — дешевое, подержанное. Сам же он медленно отплывает от корабля. И балласта нет — сбросить против движения, нет ничего, кроме одной-единственной запонки. Да массой не вышла.

— Что случилось? — прозвучал ее проницательный голос.

— Ничего, — соврал.

Она ни за что, думал он, скафандр не наденет. А и наденет — зачем рисковать? Зачем пропадать обоим? Прощай, сказал про себя. Прощая, дорогая. Нам было хорошо. Продавай лодку, возвращайся на Землю.

— Что случилось? — настойчиво вопрошала она.

— Ничего, — произнес он, едва дыша: хоть манометр кислородного баллона показывал полных тысячу двести фунтов, реальное давление показателю не соответствовало.

— Что-то случилось?! — вскричала она.

— Случилось, — признался. — Обещай мне: доберешься до Марса — потребуешь инспекции снаряжения, которым торгует Серенсен.

— А. а… — он задыхался. — А я виноват сам. Береги себя, береги, меня ж…

И потерял сознание.

Он удивился, очнувшись на собственной койке. Нет, удивился факту: очнулся. И первое, что увидел, было ее лицо — зареванное и счастливое. Потом заметил в ее руках чистую, идеальной белизны сорочку с поблескивавшей парой запонок.

— Ты выходила, — проговорил слабым голосом, — меня спасла… А твоя фобия?.. Твоя скафандрофобия?

— Выяснилось: у меня еще фобия, посильнее первой. Как и ты, — она наклонилась поцеловать его, — как и ты, не выношу разбитой пары. Я не про запонки…