Хоган Биики: Рассказы

Ну я — ах, ох. Кто да как.

— Да на автовокзале. Путь решил срезать, через дворы. А там не двор, а у-узенький такой проход, весь в говне. Я пошёл, а тут сзади топочут, и пыр ножиком. Прямо туда.

Я слушаю, глаза по пятаку, сопля висит. Он так театрально паузу выдерживает и говорит:

— Нож сломался у него.

Я подождал, потом спросил:

— И чё он, убежал?

Ну дежурный вопрос, "чем кончилось", обычное дело. А он, представляете, глаза в сторону — и вот тут где-то в пятках у меня тихонько и поганенько так звякнуло. Я два года с людьми работал, и такое вычисляю на раз.

— Вот, — говорит, — нож.

Взял нож, ну то есть обломок лезвия, без рукоятки. Лезвие как лезвие, сломанное.

— Острый, — говорю.

И молчу. А что мне, я вопрос озвучил. Не хочет — пусть молчит, но тогда и я разговаривать с ним не буду. Ну он понял.

— Он, — говорит, — типа припадочный был, что ли. Упал и дергается, я стою и не знаю, что делать. В куртке нож болтается, под ногами нарик дрыгается, потерялся я, в общем, а пока с ручника слез, он и того. Затих.

— А, — говорю, — понятно.

— Я оттуда через забор, во двор, потом куртку в мусорке сжёг и к тебе пришёл.

— А, — говорю, — то-то дымом от тебя тащит. А свитер, что ли, цел?

— Цел, — отвечает. — Ну, есть дырочка, маленькая.

Ну и опять сидим, друг на друга глазами лупаем.

Вы поймите только правильно — мы вообще как бы не друзья. Приятели мы, не больше, ну собутыльники максимум. Я понимаю, банально и противно, но вот так. Мне тридцатник почти, у меня жена с ребенком уж два года скоро, хата в ипотеке, масло надо менять, резину летнюю ставить, электрику посмотреть, тёща ещё вот дом свой в своих кущах продаёт и у нас жить собирается, пока себе квартиру не купит, если купит. А Лапоть — он оттуда, из моих двадцати пяти. Даром что жена и сын, одногодки, кстати, с моей — всё равно он такой же раздолбай, бухает, работу меняет постоянно, и всё какие-то конторы у него подозрительные — то клубешник бандитский, то фирма алкогольная, то вообще в газету устроится, и всё должности типа маркетинга, пиара и по продвижению. Ни о чем должности, короче, студенческие, для баб незамужних. Мы с ним в своё время побухали славно, конечно, что тут спорить. Да и вообще интересно было, виделось мне будущее как-то иначе. Начитались сначала Коэлью, случайно, впечатлились, начали искать знаки, потом поняли, что Коэлья — говно, а мир волшебен сам по себе, как есть, и начали натурально изменять мироздание, и получалось ведь. Звонили друг другу охрипшими ночью — что, сработало? Сработало! Совпадения, конечно. А если не срасталось, то мы и не замечали, ну как обычно. Гудвины мы были, весь мир в кулаке, со всеми потрохами и энергоинформационными потоками. Уржаться.

Но я-то из этого магического реализма вырос. Вредно это для мозга, прямо скажем. Кастанед и Маркесов всех раздал, Сильву вместе Коэльей выкинул в мусорку без жалости. Начавшись со свадьбы и закончившись на рождении Наташки, приземление прошло в целом удачно, без травм. Да, скурвился, да, быт сожрал, ну и что?

А тут он, со своей зелёной спиной, об которую ножики ломаются. И неизвестно ещё, что он с этим нариком сделал. Ну правда ведь, неизвестно. Я тоже могу про припадок какой рассказать.

Куртку-то зачем надо было сжигать?

И Гришан понял. Он так-то сообразительный.

— Ну ладно, — говорит. — Пойду я.

И пошёл, даже чаю не попил.

Посидел я так минуты три, в стенку тупя, и только, значит, собрался как следует себя изгнобить — сука, трус, баба, сдал кента, предал, чего уж там, — как в дверь звонят. Я поначалу решил, что это Гришан вернулся мне всечь, вразумить, так сказать, по-мужски, с полным на то правом, кстати.

Поэтому дверь я открывать не стал, а приступил к гноблению.

Предать можно только близкого человека, это понятно. Ну а если человек думает, что он тебе близок, а ты так не считаешь, это как? Ну любой бомж с рынка придёт к тебе и скажет — друг! Вполне искренне, кстати, скажет, почему бы и нет. Ты от него отбежишь подальше — это, получается, тоже предательство, что ли? То есть — сначала надо помочь, а потом уже разбираться. Ага. Ага. С какой стати мне оправдывать ожидания, возложенные на меня другим, совершенно посторонним человеком? Значит, дело, как всегда, в деталях. Гришан, понятно, не бомж с рынка. Он меня во многих аспектах лучше знает, чем моя законная супруга. Он, таким образом, связан со мной. С-вязан. Грубо: он потонет, я потону. А то, что я сейчас сделал (или не сделал) — это попытка эту связь уничтожить. Получилось ли? Он же по-прежнему знает меня, знает, в конце концов, где я живу, знает, чего хочу (хотел когда-то), знает, чего боюсь (боялся когда-то). Связь никуда не делась, можно лишь рассчитывать на его благородство и гордость, что он не даст этим сведениям хода… Это получается, что предательство — ещё и крайне невыгодное и рискованное дело.