Владимир Щербаков - Искатель. 1979. Выпуск №2

Здесь он был прав. Гешев — контрразведка; там не принято галантное обхождение. Сначала — Гармидол, потом — полигон… Праматоров — из политической разведки. Другие процедуры — потоньше и разнообразнее. И полигон далеко не сразу… Крохотная, но все-таки выгода.

Петков достал новую спичку, положил рядом с первой. Сказал без тени иронии:

— Может, все же прочитаете ордер? Там проставлена должность. Или поверите на слово?

Неправильно думать, что торговля — простое дело. Спросите сведущих людей, и они приведут тьму примеров, когда лавка прогорает, хотя и товар хорош, и цены вроде бы, без запроса. А все почему? Или у приказчика физиономия Джека-Потрошителя, или хозяин «тыкает» покупателям, без разбора… «Вы» было именно тем нюансом, которого я ждал и без коего Петкову практически не на что было рассчитывать.

— Хорошо, — сказал я и в упор посмотрел на него. — Хотите, чтобы я представился?

— Это от нас не уйдет.

— Куда вы отвезете меня?

— Спешите?

— Не очень.

— Понимаю… И тем не менее поехать придется. Здесь, как вы сами догадываетесь, не та обстановка.

— Знакомые слова! С них вы начали в сладкарнице.

— С чего б не начать!.. Важно было другое — вы поверили.

Момент был удобный, и я спросил:

— А вы?

Петков легко, как мяч, поймал на лету мою мысль.

— Тогда или сейчас?

— Сейчас, разумеется.

— Хотел бы, да не могу.

Вот тут-то я и разыграл истерику… Попади я Петкову ребром ладони пониже уха, и в следующий раз моим собеседником был бы кто-нибудь другой. Возможно, Гармидол. Но я приказал себе не попасть, и Петков успел тюкнуть меня кастетом. Все произошло быстро, даже Марко не прибежал на шум. Петков придавил мою грудь коленом; защелкнул на запястьях наручники. Пока он проделывал все это, я барахтался и успел порвать ему рубашку и пиджак.

Созерцание лохмотьев доставляет мне в данный момент маленькое удовольствие. Приятно, знаете ли, сознавать, что кое-какие реплики и ремарки в спектакле ДС пойдут по твоим собственным наметкам.

Кроме того, мне понравилось, что Петков не позвал Марко. Мелочишка, конечно, пустячок, но в нем есть своя прелесть. Как говорится, умеющий понимать да поймет!.. К одной мелочишке я, пользуясь заминкой в разговоре, наскоро приплюсовываю несколько других: отсутствие интереса к Лулчеву, странные промахи шпика, поведение Искры.

Петков качает и качает ногой в медленном гипнотическом ритме. Я перевожу взгляд с ботинка на окно и бездумно всматриваюсь в белесые сумерки. Зимой в Софии темнеет довольно рано… А это что за полоски? Снег?

Память моя — зыбучие пески пустыни. Все в ней тонет. Стоит только захотеть. Я слежу за снегом и перебираю анналы. На самое дно укладываются чемоданчик из крокодиловой кожи, поминание и модный магазин. Колеблюсь, не спровадить ли следом открытку, но, вспомнив, что адресована она безликому предъявителю газеты «Днес» от 16 апреля 1035 года, оставляю ее на поверхности. Там же нахожу местечко и моей старой конторе. Что еще?… Господин Любомир Лулчев! Это уже не песчинка — глыба!

— Начнем снова? — говорит Петков, прерывая затянувшееся молчание. — Или поедем?

— Как угодно!

Странный дом. Дурацкий дом. С нелепой планировкой. Он вполне мог быть построен Нэшем [4] Английский архитектор. в период увлечения абстракционизмом. Я слоняюсь по нему, убивая время, и Марко с недовольной миной бродит за мной по пятам. Два этажа и подвал, поделенный на клетушки. Не надо быть Пинкертоном, чтобы смекнуть, для чего они предназначены.

Петков привез меня сюда прямо с бульвара Дондукова, минуя Дирекцию с ее одиночками. Это было моим условием. В сущности, не так-то и важно, где дотянуть остаток дней, по мне хотелось проявить хоть какую инициативу.

— А если я не соглашусь? — сказал Петков, выслушав меня. — Не слишком ли рано вы выдвигаете условия?

— Нисколько! — заверил я. — Умные люди утверждают, что на каждое дерево найдется свой садовник. Лишь бы в перспективе виделись плоды.

Петков достал из коробка спичку. Погрыз.

— Садовник — это Праматоров?

— Лавры любят все, — сказал я неопределенно. — Праматоров не исключение… И вот еще что… Надеюсь, вы не думаете, что я верю в святость гостеприимства?

— Вы о чем?

— О Гармидоле и побоях. Собираясь в вояж, я заранее брал их в расчет…

Петков закусил зубами спичку, пощелкал по ней ногтем, сказал:

— Ради бога, не делайте вид, что лишь от вас зависит дать или не дать плоды. Суть в ином: что именно вы дадите?