Станислав Лем: Библиотека XXI века

Это все равно как если бы в древности на переговорах о запрещении знаменитого "греческого огня" подписали бы соответствующее соглашение не раньше, чем появился Бертольд Шварц со своим боевым порохом. Коль скоро "сегодня" приходится договариваться о том, что было "вчера", договоренность из настоящего перемещается в прошлое и становится тем самым видимостью чистейшей воды. Именно это заставило наконец великие державы подписать на исходе XXI века соглашение нового типа, открывшее новую эру в истории человечества.

Но эти события выходят за рамки настоящих заметок, поскольку относятся уже к истории XXII столетия. Если успею, я посвящу ее особый труд где изложу содержание следующей главы всеобщей истории, главы необычайной тем, что человечество, оставив позади эпоху антагонизмов, выбралось, правда из одной технологической ловушки, однако попало в другую -- как если бы ему суждено было вечно переходить из огня да в полымя.

1986 г. (написано в 1983г.)

Ст. Лем -- Системы оружия XXI века

Послесловие

Возвратимся [...] к фиктивным предисловиям и рецензиям [...], они кажутся не только "забавой", "пародией" или -- в текстах более серьезных -поиском соответствующего тона, а также -- актом защиты суверенности писательского "я". Рецензируя чужие тексты, Лем одновременно устанавливает свою особую позицию, оценивающего и выбирающего, а также сохраняет дистанцию по отношению к взглядам и явлениям, которые распознаются как чужие. Эти феномены становятся тогда "зеркалом", в котором автор разборов может увидеть себя. Кроме того выбор фиктивных персонажей в качестве субъектов высказанных суждений имеет характер "ценностных высказываний". В этом смысле вложение рассуждений о гитлеризме в уста сообразительного немца приобретает также и аксиологическое значение: это именно немец, в большей степени чем поляк, приветствует написание такой книги как произведение Асперникуса.

Мы касаемся здесь весьма существенного свойства творчества Лема: внешне погруженный в бесконечность времени и пространства, предающийся пылкой фантазии или весьма абстрактным рассуждениям у пределов точных наук -- все это в сущности достаточно верно обрисовывает его творческий портрет. Рожденный во Львове, принадлежащий к военному поколению "Колумбов", прошедший через тяжелые испытания времени, в котором жил, Лем весь пережитый опыт удачно вписал в "космические" сюжеты и научную эссеистику. Вспомним здесь о политическом содержании Диалогов, Эдема, сатирическом языке Звездных дневников, Кибериады, Рукописи, найденной в ванне; Лем не щадит действительности, в которой живет, и является -- на свой лад -- писателем теснее всего связанным с современностью. Также можно обрисовать другую линию, ведущую от автобиографического Высокого замка через все "личные" произведения в смысле языка и конструкции героев (Солярис, Голос Бога (в рус. переводе Голос неба), цикл о пилоте Пирксе и т.д.) к какому-то синтезу личности, открывающей свое лицо посредством ряда актов познания и оценивания.

Понять Лема можно, пожалуй, только вдумавшись в его идею всемогущества и "миротворения", и наряду с этим -- в постулат космического "пантеизма". Он тогда предстанет перед нами -- неким Коркораном или Доббом -сфотографированным у своих ящиков и несколько сконфуженным доводом о несоответствии между "обычностью" собственной, человеческой биографии и божескими прерогативами, которые ему неожиданно придала творческая "омнипотенция". Всматриваясь в мир, который создал, он ищет в нем черты собственного лица, требует, чтобы рассеялся мрак, скрывающий тайны Космоса и его собственного существования и при этом переживает этитическую дилемму демиургии. Мы застаем его в этой позе, в которой он напоминает мальчика, увлеченного -- как много лет назад -- функционированием им же самим сконструированного "удостоверенческого" королевства, в центре которого едва можно различить "поднимающийся из небытия контур, Дом Домов, Замок невообразимо Высокий, с никогда не названной, даже в приступе наивысшей смелости, Тайной Центра".

Ежи Яженбский

(данный отрывок взят из более обширной работы Е. Яженбского о творчестве Ст. Лема, приготовленной для Литературного Издательства)