Кир Булычев: Посёлок

— Ты чего пришел? — спросил доктор. — Тебе еще рано.

— Я себя хорошо чувствую, — ответил Павлыш. — Я был в старой библиотеке и в пустой оранжерее. И в бассейне.

— Зря мне об этом рассказываешь, — сказал доктор. — После космического переноса следует отдыхать в течение суток.

— Я, честное слово, себя хорошо чувствую. А когда Макис прилетит?

Макис был сокурсником. Их двоих отобрали с курса для стажировки на «Антее».

— Ты же знаешь, — Варгези поправил белую шапочку, которую, как утверждали, он не снимал даже ночью, скрывая лысину, — у них, как всегда, неразбериха. Я жду Макиса, а перед сеансом идет информация — ждите биолога До До Ки, который оказывается бирманской женщиной средних лет. А я вообще ее не встречал в списках. Ты же знаешь.

Павлыш не стал спорить, хотя знал, что Варгези преувеличивает.

— Я диких кошек видел, — сказал Павлыш.

— Я бы не удивился, если бы здесь водились удавы, крокодилы и летучие мыши. Ископаемое чудище, а не корабль. Если он доберется до цели, это будет такая развалина, что стыдно показаться на люди.

— Вы думаете, что «Антей» развалится?

— Курсант, ваши шутки неуместны. С «Антеем» ничего не случится. Хотя, конечно, надо было еще пятьдесят лет назад вернуть его на Землю.

— Почему?

— Современные корабли передвигаются вдвое быстрее.

— Так это современные. — Павлыш поймал Варгези на логической ошибке и обрадовался.

Остроносый Варгези ему не нравился. Он умел находить дурное в любой светлой вещи. Конечно, психологически — психологию Павлыш проходил — в большом коллективе желательно разнообразие эмоциональных типов. Вернее всего, Варгези попал сюда именно для разнообразия. Но он надоел Павлышу уже в Центре подготовки на Земле, где они оказались в одной комнате.

— А кабины? — Варгези никогда не сдавался в спорах. — Это же прошлый век!

— В них многое заменено.

— В такой кабине я бы не рискнул отправиться к маме в Милан.

— Но отправился сюда.

— Они работают на пределе. Я не удивлюсь, если кабина откажет. И ты понимаешь, что это значит?

— Вряд ли нас отправили бы сюда, если это так опасно.

— Речь идет о тщеславии целой планеты. — Варгези почесал переносицу. Когда он сердился — всегда почесывал переносицу.

«А что я делаю, когда сержусь?» — подумал Павлыш. Никогда не приходило в голову.

— Тщеславию человека можно поставить предел. Всегда есть кто-то над ним. Общество, государство. Но жертвой тщеславия целой планеты может стать не только дряхлый корабль — целый континент. «Антей» давно уже не корабль, а символ. Символ нашего всесилия, символ нашей гордыни. Мы, видите ли, бросили вызов Галактике! Нам не страшны расстояния! А разум молчит! Зачем нам этот «Антей» и это путешествие, которое потеряло смысл задолго до его завершения?

— Вы же знаете, что это не так.

— Докажи, юноша. — Движения Варгези оставались размеренными и сдержанными. Он зафиксировал результаты анализа, слил пробирки, отнес их к мойке, потом снял халат, тщательно сложил его. — Докажи мне, что мы с тобой не жертвы тщеславия очень многих людей, каждый из которых бессилен, однако представляющих вместе эфемерную субстанцию — мнение планеты!

— Но сколько сделано за эти годы. — Павлыш вдруг почувствовал себя на экзамене. — Сколько опытов, открытий. Сколько еще будет сделано! В конце концов, даже если корабль не долетит, само путешествие — это уже великое событие! Вы же знаете, что мы долетим. И установим там, на планете, кабину.

— А планета будет пустая!

— Пустых планет не бывает! Эта кабина будет первой станцией в Галактике — мы сможем переноситься за миллиарды километров так, словно остаемся на Земле.

— Пустая кабина на пустой планете!

Павлыш развел руками.

Станцо, который вошел в отсек и, видно, стоял все это время неподвижно, вмешался в спор.

— Джованни, — сказал он физиологу, — не смущай молодежь.

— Пускай закаляется.

— Что тебя ест?

Станцо — шеф телепортационного центра. Он раньше работал вместе с Варгези. Станцо — редкое исключение на корабле. Он здесь второй раз. Он уже отбыл одну вахту шесть лет назад.

— Энергетический предел, — ответил Варгези. — Ты же знаешь.

— Об этом думают люди, которые умнее нас с тобой.

— Умнее нас с тобой никого нет, — возразил Варгези. — И я утверждаю, что весь этот эксперимент полетит к чертовой бабушке.

— Ладно, не будем об этом.

И Павлышу показалось, что Станцо не хочет вести этот разговор при студенте. Как бы подтверждая подозрения Павлыша, Станцо сказал: