Джеймс Хоган: Сибирский эндшпиль

Мак-Кейн крепко пожал руку Рашаззи и обнял Полу.

— Это была ее идея, — сказал сзади Скэнлон. — Она меня выследила и позвонила с Луны два месяца назад.

— Правда, мы немного опоздали, — извинился Рашаззи. — Эти женщины…

— Э-э, ваш стол готов, — вмешался метрдотель. — Но если вы хотите сначала выпить по коктейлю, то мы приготовим для вас другой, чуть позже. Мистер Накадзима-Лин позвонил несколько минут назад и сказал, что он немного задержится, так что можете начинать без него.

— Нет, давайте подождем, — возразил Рашаззи. — Я еще не умираю от голода.

— Мы в Вашингтоне на неделю, — сказала Пола Мак-Кейну. — Куда торопиться?

Они уселись, а Мак-Кейн продолжал ошеломленно стоять.

— Ко? Ко тоже придет?

— Одна из его маленьких отлучек, о которых ты говорил, — заметил Скэнлон. — Между нами, мне кажется, что их племя собирается колонизировать Штаты.

— Ну и как вам быть учеными на Луне? — обратился Мак-Кейн к Рашаззи.

— Неописуемо, — ответил он. — Потрясающе. Чувство бескрайнего, совершенно нетронутая природа, там наверху… Ты не можешь себе это представить.

— А ты уверен, что вы действительно там? Это не может быть где-нибудь под Бруклином? — спросил Мак-Кейн, весело глядя сквозь стакан. Рашаззи рассмеялся.

— А что касается — быть ученым, — начала Пола, долгим и неожиданно серьезным взглядом глядя на Мак-Кейна. — Ты имеешь к этому самое прямое отношение, Лью. Я так много узнала о людях… Но я узнала, и что такое настоящая наука.

— То есть? — не понял тот.

— Ты знаешь, что я имею в виду. Наука — это реализм, отсечение любой выдумки. Если этого не сможешь сделать, то никогда не узнаешь истины. Так можно построить в свой голове собственный "Потемкин". И иногда из него бывает очень трудно выбраться, но уж если выберешься оттуда и оглянешься на свою тюрьму, которую столько времени считал реальностью — будет то же чувство освобождения и возможностей бесконечного роста.

— Как с идеями Ко об эволюции, — добавил Скэнлон.

— Это одно и то же, — возразил Рашаззи.

Официант с восточными чертами лица вернулся к столику и пока он принимал у Полы и Рашаззи заказ, Мак-Кейн внимательно разглядывал его. В его чертах смешалось японское и китайское происхождение, но ни то, ни другое никак не могло взять верх. За годы своей работы на Востоке Мак-Кейн приучился отличать китайцев от японцев. Неожиданно новая мысль пришла ему в голову и он нахмурился.

— Простите, вас случайно зовут не Накадзима-Лин? — спросил он у официанта.

— Нет, сэр. Моя фамилия Джонс.

Мак-Кейн расслабился со вздохом облегчения.

— Приятно это слышать.

— Что приятно, сэр? — поинтересовался официант.

Мак-Кейн посмотрел на звезды за стеной.

— О, это долгая, долгая история. Скажем так, это могло быть совпадением — а я никогда не доверял совпадениям.

Остальные рассмеялись. Скэнлон и Мак-Кейн заказали еще по одной.

А тем временем высоко в небе, совсем рядом с Луной, взошла крошечная звездочка.