Андрей Салов - Семь смертей Лешего

Щука всегда с презрением относилась к глупцам, попавшим в людские сети, и никогда не пыталась делом, или советом, помочь попавшим в беду, считая, что виной всему их собственная глупость, позволившая им стать пленниками. А раз они настолько глупы, что дали себя поймать, то не стоит и беспокоиться об их дальнейшей участи. Ведь никто кроме них самих, не виноват в случившемся, а значит, пытаться выпутаться из этой передряги, надлежит им самим.

Надо признать, попадались средь этих несчастных экземпляры, к которым щука некоторое время спустя, начинала испытывать нечто похожее на уважение. Но, к сожалению, их было так мало, тех, кому удавалось вырваться из тягостного плена человеческих ловушек, и вновь стать свободными, вкусить прелесть ничем не ограниченных речных вод. Радостно вильнув хвостами, как бы отдавая последний привет тем, кто не смог, или не пожелал повторить их маневр, и по прежнему оставался в заточении, они уплывали вдаль, навсегда скрываясь из глаз.

За их дальнейшую судьбу старая щука была спокойна. Чудом избежавшие смерти, они получили в награду величайшее богатство, что возможно позволит и им дожить, подобно щуке, до столь преклонных лет. Отныне им не страшна любая человеческая ловушка, они получили бесценный опыт, теперь им ничто не стоит избежать их, обильно разбросанных по дну.

Им предстоит жизнь долгая и счастливая, и опасаться стоит только весеннего безумия, золотой поры в жизни любого речного создания, когда все они полны лучистой энергии, когда любовь кипит и пенится, прорываясь наружу неудержимым потоком. Именно весной, в икромет, вся плавникастая братия теряет рассудок, с головой погружаясь в водоворот любовных страстей. Именно в этот период они способны на любое безумие, наиболее уязвимы и беззащитны, и легко могут стать добычей двуногих существ. Сколько их, умудренных жизнью экземпляров, играючи обходивших все, даже самые изощренные человеческие ловушки, попались-таки в руки людям, и приключилось это именно весной, в пору всеобщего безумия.

Взять к примеру того золотистого красавца, великана карпа, что несколько лет назад выбрался из рыбацкой сети, и с тех пор ставшего мудрым и необычайно осторожным, с кем не раз, и не два, щуке приходилось общаться по речным делам, и которому она прочила великое будущее. Оно было близко, совсем рядом, он непременно бы стал рыбьим царем, если бы не весна и солнце, и насылаемое ими безумие.

Он увлекся молодой, золотистой самочкой, ее плавными изгибами и великолепными формами, движениями преисполненными небывалой грации, воспылал к ней неистовой страстью. Он настолько потерял рассудок, что произошло именно то, чего втайне опасалась старая и мудрая щука. Он был ранен и пленен, и выброшен на берег человеческими существами, мелкими его представителями, детенышами, что в еще большей мере подчеркивало всю глубину любовного помешательства карпа.

Любовь зла и требует жертв, и отливающий золотом красавец карп, умирал сейчас там, наверху, лишенный всего к чему он так стремился, всего, чем он жил, и не было даже самого ничтожного шанса, что-либо изменить, и вернуться обратно, в чарующую и зовущую, прохладную глубину.

Он умирал, смертная пелена тусклой пленкой обволакивала карие глаза, которые нравились дамам, с которыми имел, в силу легкомысленности и любвеобильности, множество бурных и ярких, но весьма непродолжительных романов, не желая ограничивать себя семьей, стремясь облагодетельствовать собой, как можно большее количество речных красавиц. Стоило ему заметить прекрасную незнакомку, как он бросал все на свете и сломя голову, бешено работая плавниками, боясь, что она исчезнет как туманное виденье, мчался вдогонку. Чтобы увлечь, соблазнить, сделать своей, очередную отливающую золотом пассию, как очередной рыбий хвост в и без того многочисленной коллекции донжуана. Овладев ею, он тотчас же забывал о данных в порыве страсти обещаниях, стреляя глазами по сторонам, высматривая очередную жертву своего не затухающего желания. И лишь незнакомка оказывалась в поле зрения, он без лишних раздумий бросал былую пассию, устремляясь за новенькой. И его нисколько не волновало то обстоятельство, что он разбил очередное, уже неизвестно какое по счету, дамское сердце. И только глубокие воды знают, сколько угроз и проклятий, неслось ему вослед, от вчерашних подружек, какие только кары небесные не призывали на его голову, несчастные брошенные.

Он был счастливчиком и верил в свою исключительность, полагая, что раз умеет ускользать из рук двуногих монстров, выпутываться из смертельных для сотен собратьев, ситуаций, то ничего плохого с ним не случится. И поэтому не обращал внимания на шквал проклятий, сыплющийся на его голову, со стороны покинутых дам. Он особенный, он неуязвим, и эти проклятия для него, не больше чем простое сотрясение воды.