Гордон Диксон: Опасность — человек!

— И вы в это верите? — спросил академик. — Проанализируйте хронометраж события, выбор момента, когда механическая рука находилась в нужной позиции, а дверь была открыта под нужным углом. Учтите его решительность и уверенное использование оружия... Все это могло произойти только в результате тщательной подготовки. А его выбор момента, когда полностью заправленный корабль с неостывшим двигателем оказался на взлетном поле? Нет, — он потряс своей покрытой шерстью головой, — у нас есть ответ. Мы поместили его в тюрьму, из которой невозможно убежать, — и он убежал.

— Но это невозможно, — вскричал командор.

Доктор засмеялся тихим, притупленным наркотиком смехом. Он уже собирался что-то сказать, но академик опередил его.

— Важно не то, что он сделал это, важно то, что он сумел это совершить. Ни один из представителей других известных нам культур не мог бы даже представить себе такой возможности. Разве вы не понимаете: он просто игнорировал тот факт, что бежать невозможно? Именно эта способность и делает его расу столь опасной. Уверенность в том, что нет ничего невозможного, снимает все барьеры перед их ищущим разумом. И это ставит их выше нас — на тот уровень, который мы никогда не сможем достичь.

— Но это ложное предположение, — запротестовал командор. — Они не могут нарушить законы природы. Они, как все, подчинены физическим законам Вселенной.

Доктор снова рассмеялся. Его смех прозвучал несколько диковато. Командор взглянул на него.

— Вы пьянены, — заметил он.

— Да, — легко согласился доктор. — И собираюсь опьянеть еще больше. Я предвижу конец нашей расы, нашей культуры, нашего порядка.

— Истерия! — поставил диагноз командор.

— Истерия? — отозвался доктор. — Нет... чувство вины! Разве не мы совершали все это, все трое! Легенда запрещала нам трогать их, это все равно что подносить огонь к взрывоопасным веществам. А мы очертя голову пустились на этот эксперимент — вы, и вы, и я. И теперь мы послали врага вперед — в безопасный полет в безопасное место в космосе, на корабле, который может пересечь всю Галактику и на котором пищи хватит на годы, поместив в тело, которое никогда не умрет, со звездными картами, которые помогут ему найти свою родину, и всеми ключами к пониманию нашей культуры, с жаждой знаний, пробужденной нами.

— Я хочу сказать, — неуверенно произнес командор, — что он все же не так опасен... пока. В конце концов он не сделал ничего такого, что не смог бы сделать любой из нас... Он не выказал способностей, превосходящих обычные.

— Разве? — глухо спросил доктор. — А как же наш защитный экран — наше наиболее ужасное оружие, способное испепелить любого при одном прикосновении?

— Но... — возразил командор, — экран был, конечно, выключен, чтобы дать возможность войти разносчику пищи, и дверь была открыта...

— Я проверил, — сказал доктор, его горящие глаза неподвижно уставились на командора. — Экран был включен снова, прежде чем он вышел...

— Но он же вышел! Что вы имеете в виду... — голос командора задрожал и стих.

Все трое застыли, оцепенев. Медленно, словно ведомые за ниточки марионетки, они как один подняли головы, глядя в пустое небо.

— Вы имеете в виду... — снова зазвучал голос командора и тут же умолк.

— Верно! — шепнул доктор.

Где-то в Галактике дитя удивительной расы заплакало и вцепилось в мать.

— Я видел страшный сон, — захныкал ребенок.

— Тише, — успокаивала его мать. — Тише.

Сама она лежала тихо, уставясь в потолок. Она также видела сон.

...А где-то Элдридж улыбался звездам.