Роберт Силверберг: Сын человеческий

Они отдают. Он корчится в муках. Никогда не знал он такой боли. Его душа – белый лист агонии. Но внутри есть сердцевина силы, о которой он раньше не знал. Он осушает страдания тысячелетий. Спускаясь ниже и ниже, он предлагает себя людям всех видов и наконец достигает барьера, отделяющего его от шести Скиммеров. Мягко коснувшись его, он давит, его отбрасывает, он возвращается и снова отлетает, возвращается и наконец проходит барьер. Легкой снежинкой опускается он.

– Посмотрите на меня, – бормочет он. – Как я несовершенен. Как груб.

Как мерзок. Но рассмотрите и потенциал. Вы ведь поняли, что я – это вы?

Как и эти, лишенные подбородка обезьяны, – я. И Заступники, неандертальцы, сфероиды, Разрушители – все едины, все потоки одной реки. К чему отрицать?

Зачем отворачиваться? Посмотрите на меня. Посмотрите на меня. Я – Клей. Я – любовь.

Он берет их за руки, и они улыбаются. Они подходят к нему поближе в своей истинной форме: ни мужской, ни женской, их тела светятся изнутри.

– Мы прошли вместе долгий путь, – говорит он, – но путешествие здесь не заканчивается.

Он показывает вверх на нерожденные еще образы, образы сынов человеческих.

– Отдайте мне ваш страх. Отдайте вашу ненависть. Отдайте ваши сомнения.

И идем. Вернемся в ваш мир. Идем. Идем.

Он обнимает их.

– Я – Клей. Я – любовь.

Внутри него поднимается боль. Он чувствует ее, как булавочный укол в мозгу.

– Я – Хенмер.

– Я – Нинамин.

– Я – Брил.

– Я – Ти.

– Я – Серифис.

И он говорит:

– Вам нужна смерть? Что вы узнаете? Дайте мне. Дайте мне. Мое время закончилось, а ваше лишь начинается.

Он касается их и понимает, что они дрожат от жалости и любви. Хорошо.

Хорошо. Они поднимаются высоко над ним, поворачиваются, танцуют в сияющем свете, посылают ему воздушные поцелуи. Прощай. Прощай. Мы любим тебя. Сны кончаются, сказала однажды Ти. Вот и конец. Уйти с отливом любви. Скиммеры не умрут. Вокруг него кольца и спирали цветов, он видит сталкивающиеся галактики, он видит изгиб золотой души человечества, берущей начало в прошедшем времени и исчезающей во времени, еще не наступившем. И теперь по ней идут все люди и сыны человеческие: едоки, разрушители, сфероиды, козлы, Хенмер, Нинамин, Ти, заступники, неандертальцы, Брил, Серифис, Ангелон – каждый представитель свой эпохи, они направляются к гудящему спектру, которого он, в конце концов, не достигнет. Ни сейчас. Никогда.

Сны кончаются. Он несет свою ношу. Он плывет вверх из бездны к кромке Колодца. Там он останавливается, оглянувшись на великолепие могущества творений, разглядывая образы, которые появляются однажды и для которых все это лишь пролог. Боль уже ушла из него. Он держится прекрасно. Он человек и сын человека, а сон окончен. Он выбирается из ямы и медленно идет прочь от фарфоровой кромки. На голой равнине собрались звери. Значит и у него есть друзья. Он улыбается. Ложится и наконец спит. Наконец. Спит.