Герберт Уэллс - Первые люди на Луне (пер. Лачинов)

— Продолжайте!

— С другой стороны, золото здесь, повидимому, такой же обыкновенный металл, как у нас на земле чугун. Если бы нам удалось захватить его с собой некоторую толику желтенького металла, да разыскать наш шар, прежде чем «лунари» на него натолкнутся, да вернуться себе во-свояси, тогда…

— Что тогда?

— Тогда мы могли бы поставить дело на более солидную ногу. Могли бы вернуться сюда в шаре более крупных размеров, захватив с собой ружья и пушки.

— Боже милосердный! — вскричал Кавор, как будто мои слова заключали в себе нечто ужасное.

Я яростно швырнул в трещину новый светящийся гриб.

— Во всяком случае, — сказал я, — мне принадлежит половина решающих голосов в этом деле, а вопрос этот практического свойства. Я практический человек, а вы нет. Я не намерен доверять селенитам и геометрическим чертежам… Вот и все! Довольно с нас тайн. Бросьте всю эту чертовщину и двинемся дальше!

Кавор раздумывал.

— Когда я собрался на луну, — промолвил он, — мне следовало бы пуститься в это путешествие одному.

— Вопрос, подлежащий теперь обсуждению и решению собрания, — напомнил я, — это каким образом добраться до шара.

Некоторое время мы хранили молчание. Наконец, он как будто решил сдаться на мои доводы.

— Я думаю, — заговорил Кавор, — это можно сообразить по некоторым данным. Ясно, что когда солнце находится на здешней стороне луны, воздух должен устремляться через эту ноздреватую планету с темной стороны на сторону, освещенную солнцем. По этой стороне, во всяком случае, воздух должен расширяться и вытекает из лунных пещер в кратер… Прекрасно! Здесь должна быть известная тяга воздуха.

— Действительно, тяга есть.

— А это значит, что тут не глухой конец; где-нибудь позади нас расселина продолжается и идет кверху. Течение воздуха направляется снизу вверх, этот же путь следует и нам избрать. Если мы встретим какое-нибудь подобие трубы или жилья, то мы не только выберемся из этого лабиринта, где они нас ищут…

— Однако предположите, что ущелье окажется слишком узким…

— Тогда мы спустимся обратно.

— Тсс!.. — шепнул я, услыхав какой-то шум. — Что там такое?

Мы стали прислушиваться. Сначала это был неявственный ропот, затем отчетливо донесся звон гонга.

— За коров они нас, что ли, принимают, — возмутился я, — если думают устрашить нас подобною музыкою?

— Они идут вдоль туннеля, — проговорил Кавор.

— Должно быть, так.

— Но они не обратят внимания на эту трещину; они пройдут мимо.

Я прислушался.

— На этот раз, — прошептал я, — они, наверно, запаслись каким-нибудь оружием. — Затем вдруг я вскочил на ноги. — Боже мой, да они, наверное, нас выследят, Кавор! — вскричал я, — Они заметят грибы, которые я швырял вниз. Они…

Я не докончил фразы, повернулся и сделал прыжок через шляпки грибов к верхнему концу площади. Я увидал, что она возвышается дальше, а затем вновь обращается в ущелье, уходящее в непроницаемый мрак. Я уже собрался лезть в это ущелье, как вдруг счастливая мысль осенила меня, и я вернулся назад.

— Что вы делаете? — спросил Кавор.

— Полезайте вперед! — отвечал я; сам же пустился назад к грибной поросли, сорвал два светящихся экземпляра и сунул один, корнем вниз, в карман своего фланелевого жакета, для того, чтобы он освещал нам путь при нашем карабканьи; затем я вернулся с другим грибом, для Кавора. Теперь шум, производимый селенитами, усилился до того, что казалось, они должны были находиться совсем уже близко, под самой расселиной. Но, может быть, им трудно было взобраться в нее или они не решались на это, боясь возможного сопротивления с нашей стороны. Во всяком случае, у нас было теперь успокоительное сознание громаднейшего мускульного превосходства, дарованного нам рождением на другой планете. Через минуту уже я карабкался с богатырскою силою вслед за сверкающими синеватым светом пятками Кавора.

Не знаю, какое пространство прошли мы, карабкаясь по бокам ущелья, пока не достигли решетки. Может быть, мы поднялись всего на несколько сот футов, но тогда мне казалось, что мы проделали целую милю, если не более, вертикального восхождения. Всякий раз, как я вспоминаю об этом, мне тотчас приходит на память звяканье наших золотых цепей, сопровождавшее каждое наше движение. Очень скоро у меня кожа на пальцах и на коленях была ободрана, а на щеке вскочила шишка от ушиба. Спустя некоторое время первоначальная стремительность наших движений немного уменьшилась, они стали более обдуманными и осторожными, менее трудными и мучительными. Шум преследовавшей нас погони селенитов затих где-то вдали. Должно быть, они не полезли по нашим следам в расселину, несмотря на выдававшую нас массу сорванных грибов, которые должны были лежать там внизу. По временам ущелье до того суживалось, что мы лишь с громадным трудом протискивались вверх; в других местах оно, напротив, расширялось, образуя большие пустоты, утыканные по стенам колючими остроугольными кристаллами или обросшие светящимися грибовидными растениями. Иногда проход закручивался, как улитка, иногда шел совершенно полого, почти в горизонтальном направлении. Время от времени слышалось мерное падение капель воды. Раз или два нам показалось, будто неподалеку от нас шуршат какие-то букашки, но мы их ни разу не видели. Пожалуй, это были какие-нибудь ядовитые твари, но они не делали нам вреда, а мы находились в таком напряженном состоянии, что нам было не до ползающих букашек. Наконец, далеко наверху показался знакомый нам синеватый свет, и мы увидали, что он идет из-за решетки, преградившей внезапно нам путь.