Андрей Старостин: Встречи на футбольной орбите

И она пришла, и я, как тогда в раздевалке, после каждой фамилии ждал, что вот сейчас назовут меня.

Не назвали. И сконфуженно, не знаю почему: моя футбольная совесть была чиста, но именно сконфуженно, словно совершив недостойное, на многочисленные вопросы «почему?», я отвечал, потому что молодым надо дорогу уступать. На что резонно возражали – в новом президиуме постарше вас люди есть.

Я это знал. И отлично понимал, что на футбольном поле, как и на поле общественной деятельности, возрастные лимиты, устанавливаемые волевыми решениями, – мера необоснованная, надуманная – Стэнли Метьюз в пятьдесят лет играл, как юноша.

Просто я получил очередное ранение и испытывал естественную моральную боль, однако верил, что исцеление наступит: футбол как жизнь – на смену праздникам приходят будни, а потом опять вернутся красные дни.

Пришлось сменить место на трибуне. Из правой ложи, для руководящего футбольного состава, пересесть в ложу для общественного актива, так сказать, для среднего командного состава.

Мои взгляды на футбол не изменились. По-прежнему я считал, что наш футбол в своем развитии не отстает от других видов спорта по уровню мастерства исполнителей, просто ему труднее пробиваться вверх: футбол единственный вид спорта, участвующий в чемпионатах мира для сборных профессиональных команд многих десятков стран нашей планеты. Я проверяю свое мнение в кругу друзей, близких знакомых, то есть людей сорокапяти-пятидесятилетнего возраста. Они успели познакомиться и с довоенным футболом и не утратить свежести восприятий от футбола современного, скажем последнего десятилетия.

У футболистов и вообще у спортсменов нет своего дома, где можно было бы общаться, как говорится, с пользой для себя и для дела. Юрий Карлович Олеша ушел из жизни, и перестало кафе «Националь» быть местом притяжения для любителей услышать остроумное слово и что-то сказать самому.

Но зато футбол протоптал широкую колею в Центральный дом литераторов. Бессменный директор дома, Борис Михайлович Филиппов, «домовой», как он сам называет себя, сумел сохранить в ЦДЛ лучшие традиции «Кружка» из Старопименовского переулка – гостеприимство, благорасположение.

И может быть, не последним завоеванием футбола является именно то обстоятельство, что он нашел довольно широкое признание в литературе. Теперь уже не только Юрий Карлович мог бы говорить, что он ввел в ткань художественного произведения тему о футболе. Виднейшие представители литературы, прозаики и поэты, в своем творчестве касаются темы спорта, футбола. Лев Кассиль, Юрий Трифонов, Константин Ваншенкин, Евгений Евтушенко, Михаил Луконин и многие их однополчане по профессии вполне квалифицированные ценители футбола и в своем творчестве и уж, конечно, в изустных дискуссиях о нем.

Мне нередко приходилось слышать их тонкие суждения об игре, об отдельных футболистах.

Юрий Валентинович Трифонов первым ввел в обиход термин «интеллектуальный футбол». Действительно, сейчас примитивное мышление просматривается на фоне игры, как резко звучащий диссонанс, обличающий творческую ограниченность исполнителя.

В интересной повести Константина Яковлевича Ваншенкина, напечатанной в журнале «Москва», затрагивается очень серьёзная для футбольной жизни команды тема: кто есть кто. Герой – премьер, забивший гол под гром оваций, или незаметный труженик на поле, организующий своей неутомимой черновой работой успех лидеру? Их много, незаметных тружеников на футбольном поле, но как мало мы о них говорим и пишем: а они действительно заслуживают большего внимания.

Эта небольшая в общем объеме творчества Константина Яковлевича Ваншенкина работа лишний раз подтверждает позицию автора и в поэзии и в прозе: справедливое распределение добра, тепло и внимание к людям. Каждому по заслугам, по его труду.

Он и в жизни дружелюбный, стойкий, внимательный, отзывчивый. И, глядя на него, не поймешь, как это все в нем вместилось. И твердость руки писателя, и мягкость сердечной лирики, и влюбленность в жизнь, в людей, которых он защищал в годы военных испытаний, будучи бесстрашным десантником. Какая амплитуда переживаний – «я люблю тебя жизнь» и вооруженный десант, прыжок с парашютом в фашистский тыл!

Николая Константиновича Доризо в разряд неистовых болельщиков футбола не зачислишь. Он не частый гость на стадионе. Но и ему не чужды страсти побед и поражений. Мне нравится его увлеченность, с которой он говорит о проблемах бытия, перекидывая мостики от ямбов и хореев к вратарям и нападающим. Он подарил мне к семидесятилетию свои стихи, оканчивающиеся строчкой, восхитившей автора простором, как он сказал, для романтических ассоциаций – «…сын егеря, женатый на цыганке!».