Василий Берви-Флеровский: Отрывки (сборник)

В Египте даже в то время, когда язычество окончательно пришло в упадок и заменялось христианством, города враждовали между собою и жестоко преследовали друг друга из-за различных быков, крокодилов и рыб, которых они обожали. Каждая община имела своего бога, и жрецы этого бога заставляли ее враждебно относиться ко всем другим. Все эти глупости они бросили только для того, чтобы разделиться на множество мелких христианских сект и продолжать такую же бесплодную борьбу, прикрываясь знаменем новой религии. Нигде образованное и высшее сословие не проявлялось с такой отвратительной стороны, как в этой своей деятельности. Та часть общества, которая имела всего более средств узнать истину, самым бессовестным образом вводила народ в обман и заваливала мусором суеверия тот путь, по которому он мог бы добраться до истины. Чем доказывали учителя этих бесчисленных сект свою бесстыдную ложь – аргументами? аргументов у них не было, они все ссылались на вдохновение свыше, они доказывали видениями и чудесами. Какую веру заслуживали их чудеса, всего яснее видно из того, что император Веспасиан во время своего пребывания в Египте делал чудеса, чтобы доказать свое божественное происхождение, чудесно исцелял слепых и хромых. Их мощи стоили чудес: когда в первое время христианства шел спор между евреями и христианами, тогда у евреев являлись мощи именно так, как нужно было для предводителей их партий; когда, напр., нужно было сближение с христианами, тогда являлись мощи, которые одинаково почитались и в той, и в другой религии, евреи и христиане сходились вместе на поклонение.

Люди, сгруппированные такими путями, возбуждались к ненависти против всех остальных и преследовали всех, кого могли, с беспощадной жестокостью. Нередко они в одно и то же время сами подвергались кровавым преследованиям и жестоко преследовали всех, кого только могли достать. Католик Иоанн Златоуст воздвигал кровавые преследования на язычников, евреев и христиан всех сект, в особенности на православных, в то же время он сам подвергался со стороны православных самым жестоким преследованиям. Секты делали всякую государственную жизнь невозможною и были источником отчаяния для правителей разлагающихся государств. Римские и греческие императоры бились как рыба об лед в борьбе с сектами. Худшие из них пользовались взаимною ненавистью сект, чтобы достигать своих целей, обыкновенно самых нелепых, и приводили свои дела в положение еще более жалкое […] Когда римские императоры вверяли управление Египтом несторианцам, тогда копты монофизиты призвали арабов и помогли им овладеть страною, хотя они были магометане-фанатики и без помощи жителей никаким образом не могли овладеть краем, потому что не имели ни одного корабля. Положение было такое ужасное, что даже водворение свободы веры было невозможно и сделало бы всех недовольными, потому что все стремились к насилиям; во всяком случае это была единственная здравая политика, которая со временем принесла бы свои плоды, но, к несчастью, ее никто не придерживался в достаточных размерах. Ожесточение, производимое гонениями, было ужасно. […]

[…] Таким образом, анализируя явления природы и общественной жизни, мы путем изучения доходим до правильных понятий о назначении человека на земле, о солидарности интересов всех людей и до убеждения, что человек может сделать себя наиболее счастливым только тогда, когда он с наибольшим усердием будет стараться о наибольшем счастье всех других. Мы видим, что понятие это находится в самой тесной связи с развитием в человеке инстинктов мировой жизни. Развивать эти инстинкты было специальностью учителей религии. Ясно, что их задача заключалась в том, чтобы разъяснить людям солидарность их интересов, чтобы показать им зависимость, в которой находится правильное развитие инстинктов мировой жизни в каждом человеке от правильного общественного мнения, а правильное общественное мнение, со своей стороны, от умственной деятельности, смелого и глубокого анализа явлений природы. Между тем учители формальной религии менее всего исполняли эту задачу. Они не были способны к такому учению по той простой причине, что они сами его не понимали. Они разделяли все заблуждения окружающего их общества, их чувства и понятия о счастье влекли их точно так же, как и всех их современников на путь, прямо противоположный истинному. Им казалось, что для человека действовать в пользу всех – это значит налагать на себя величайшее лишение. Добродетель и счастье были для них понятия, прямо противоположные друг другу. Для того, чтобы сделаться добродетельным, человек должен был учиться переносить страдания, и чем более он будет способен делать себя добровольно несчастным, тем легче будет для него добродетельная жизнь. Такое воззрение было до того ложное и противоестественное, что оно нисколько не удовлетворяло той потребности, которая мучила людей. Люди сознавали, что их воззрения и чувства ложны, и испытывали от этого бесчисленные страдания. Они искали пути и исхода, но они его искали для того, чтобы себя избавить от этих страданий, а им говорят, что они добровольно должны присовокуплять к старым еще новые. Учителям формальной религии удалось, однако же, найти выход из этого затруднительного положения, но для этого им нужно было прибегать к самым наглым выдумкам и к самой дерзкой лжи. В древней Мехике жрецы поселили в народе убеждение, что каждый из них получает откровение от богов; посредством этих откровений они управляли обществом и за это считались святыми. В самое последнее время Иосиф Смит и заступившие его место святые и пророки мормонов точно также правят народом посредством откровений свыше. Точно так же поступали и великие учители других формальных религий. Зороастр и Магомет выдавали свои учения о едином Боге за откровения свыше. Если жрецы в составе целого сословия объявляли себя получающими откровение свыше, то мало найдется людей, которые, хладнокровно рассматривая их поступки со стороны, не убедились бы наконец окончательно в явно недобросовестном обмане. Но нельзя сказать того же о великих учителях формальных религий, вроде Магомета, Зороастра, Гунг-Сью Теина, Иосифа Смита и т. д. Обыкновенно думают, что они действовали совершенно искренно, что голос с неба, который они слышали, что галлюцинации, которые они видели, были хотя болезненными, но действительными проявлениями их мозга. Но стоит внимательно сравнивать то, что об них известно, с проявлениями душевнобольных в доме умалишенных, чтобы убедиться, что в них было гораздо более недобросовестности, чем действительного заблуждения. Добросовестный человек, страдающий религиозной манией, галлюцинациями или ложными слухами, поразительно убеждает в невозможности таких добросовестных заблуждений, какие мы встречаем у великих учителей формальных религий. Наоборот, недобросовестный больной постоянно стремится эксплуатировать свою болезнь точно таким же образом, как ее эксплуатировали великие учители: голоса с неба говорят ему постоянно то, что ему хочется слышать. Грань, где кончается у него заблуждение и начинается обман, он, может быть, и сам не был в состоянии провести. Деятельность Иосифа Смита и его сподвижников, которая нам известна ближе других, носит на себе печать такого обдуманного, хладнокровного и грубого обмана, что его невозможно объяснить никакими галлюцинациями и нервными припадками. Если золотые таблицы не были приготовлены им искусственно, а были действительно найденные им остатки погибшей цивилизации краснокожих, то и в таком случае не подлежит сомнению, что место, где они находились, не могло быть указано Смиту галлюцинацией. Еще менее могла быть плодом галлюцинаций целая книга, которая выдавалась сподвижниками Смита за перевод золотых таблиц, тем более, что книга эта сверх всего заключала в себе книжное воровство. Обман сделался еще очевиднее, когда они сослались на американского ученого, признавшего будто бы верность перевода, и тот публично объявил, что он доказывал им, что перевод этот есть не что иное, как обман. История Смита показывает также, что обличение обмана в этих случаях не действует и бесполезно, потому что поддающиеся ему сами хотят быть обманутыми. Если мы видим, что у тайпингов, китайских христиан XIX века, все приказания и распоряжения делались разными лицами во время галлюцинаций, что путем галлюцинаций делались выговоры, замечания на счет управления, даже домашние и семейные распоряжения, что приказания эти принимались князьями на коленях и в то же время оспаривались и отменялись галлюцинациями же, то во всем этом мы явно видим самый несомненно сознательный обман, который совершался, однако же, столь же несомненными энтузиастами, людьми, которые имели фанатическую преданность делу, которого ложь видели насквозь. Это кажущееся противоречие опять-таки объясняется несомненными фактами крайне разгоревшейся страсти возвыситься до святости в глазах сотен миллионов ближних. Магомет объявил, что ему голос с неба предписал иметь более четырех жен в то время, когда прочие его поклонники не могли переходить за эту норму. Такой поступок явно показывает нам, как он эксплуатировал в свою пользу свои галлюцинации, если они только у него были. Он так хорошо знал, что нет голоса с неба, который указывает ему самый верный путь в жизни, что он заставлял Абу-Бекра толковать свои сны. Если бы Магомет не был суеверен, то мы не знали бы, до какой степени он был обманщик. […]