Светлана Беличева-Семенцева - В России надо жить долго

После собрания Щетинин зашел к нам в лабораторию, мы пили чай, и он, как будто забыв о собрании и всех обрушившихся на него обвинениях и оскорблениях, вел философские разговоры о человеке и его миссии. «Вы только подумайте, из чего состоит слово «человек» – чело века, – говорил воодушевленно Михаил Петрович. – Чело, которое определяет, чем, каким содержанием наполнится век, и куда будет развиваться история всего общества и всей цивилизации. Ребенок уже рождается с этим предназначением – быть челом века. Нужно только не подавить, а развить в нем весь заложенный от рождения потенциал. Вот чем прежде всего должна быть озабочена школа». Он как будто предчувствовал, что, несмотря на разгромное общее собрание, ничего страшного с ним не случится, и его идеи восторжествуют. И действительно, судьба педагога Щетинина оказалась вполне благополучной. После разгрома в Институте общих проблем воспитания Михаила Петровича в свою лабораторию перевел доктор психологических наук, действительный член АПН СССР Артур Владимирович Петровский, который вполне оценил педагогические новации Щетинина и предоставил ему полную свободу. Позже Щетинин обосновался в Краснодарском крае, где его школа выросла в настоящую школьную республику со своими производственными цехами, полеводством, садоводством, пошивочными мастерскими, школьным театром, оркестром, хором, танцевальным коллективом, стадионом и оборудованными современными спортивными снарядами спортзалами.

Но мне, увы, не сошло с рук это заступничество за Щетинина и педагогов-новаторов. Академики в нашем институте были мстительными ребятами, мстить они умели, и особенно изощренно, когда им наступали на больную мозоль. А война с педагогами-новаторами в ту пору была их главной головной болью и еще какой больной мозолью. Особой неприязнью академиков пользовалась «Учительская газета», которая собрала под своей крышей эту небольшую группу выдающихся педагогов-единомышленников из разных городов: учителя математики Виктора Федоровича Шаталова из Донецка, доктора психологических наук Шалву Александровича Амонашвили из Тбилиси, Михаила Петровича Щетинина, работающего на Белгородчине, учителя литературы из Ленинграда Ильина, учительницу начальных классов из Москвы Лысенкову, новаторов семейного воспитания – супругов Никитиных из подмосковного Болшева. Собравшись в доме у Никитиных в Болшево, коллективно они разработали основные принципы педагогики сотрудничества, своего рода манифест педагогов-новаторов, с чем всю заинтересованную общественность и ознакомила «Учительская газета», на главного редактора которой В.Ф. Матвеева дружно ополчились маститые академики. Им удалось добиться снятия с поста главного редактора Матвеева, который активно поддерживал педагогов-новаторов, пропагандируя их опыт среди советского учительства. На его место пришел из «Комсомолки» умеренный Геннадий Селезнев, не склонный обострять конфликт с академиками, которые своей травлей довели до онкологического заболевания Матвеева, скончавшегося вскоре после отставки.

Теперь эти борцы решили взяться за меня, поручив расправиться со мной проверенному борзописцу Валентину Кумарину, у которого к тому времени взбунтовалась лаборатория, завершившая работу над его докторской по проблемам макаренковской педагогики. Кумарин оказался не столько макаренковедом, сколько макаренкоедом, продемонстрировав свои садистские наклонности на отношении к своим сотрудникам. Если у всех в институте было два присутственных дня, во время которых научные сотрудники распивали чаи и обменивались новостями, то работающие в лаборатории Кумарина должны были приходить в институт каждый день, всю рабочую неделю. Чай разрешался только в обеденный перерыв, никому из посторонних не позволялось приходить в лабораторию, отлучаться сотрудникам разрешалось только в туалет, время посещения которого также регламентировалось 5-7-ю минутами. Он внимательно проверял все бумаги на столе и в столе каждой сотрудницы, с тем, чтобы ничто и никого не отвлекало от работы над макаренковским наследием, то есть от работы над его докторской. Не стоит и говорить о том, что по отношению к своим подчиненным он не считал нужным ограничивать себя в грубых и оскорбительных выражениях. В основном у него работали молодые иногородние бесправные аспирантки, не считая молодого узбека, использовавшегося в качестве личного порученца-ординарца. И хотя эти молодые дамы были изрядно запуганы и деморализованы своим начальником, но все-таки и их терпение лопнуло. Со слезами и истериками они ввалились в кабинет директора и заявили, что больше не могут и не хотят работать у Кумарина. Пришлось эту лабораторию расформировать, рассовав несчастных женщин по другим отделам. Таким образом, ничего не мешало, чтобы оставшегося без подчиненных Кумарина назначить заведующим нашей лаборатории с ответственным заданием скушать меня. Лиханова при этом, чтобы он не возражал против такого решения, повысили до начальника отдела, передав в этот отдел кроме нашей лаборатории детских домов еще и лабораторию интернатных учреждений.