Ева Меркачёва - Град обреченных. Честный репортаж о семи колониях для пожизненно осуждённых

Но пусть Дмитрий Виноградов расскажет про свою жизнь сам.

Он ни капли не изменился за те семь лет, что за решеткой. Ровно такой, каким был на скамье подсудимых. Дмитрий не сошел с ума окончательно, но и абсолютно нормальным его назвать нельзя. Еще на суде он говорил: «Мне не нравятся оба варианта — вменяемость и невменяемость. Не очень приятно считаться психом».

В 2016 году суд удовлетворил жалобу Брейвика на условия содержания, признав, что государство нарушило законодательство о запрете бесчеловечного наказания. В частности, убийца жаловался, что ему несколько раз приносили кофе остывшим, новые книги приносили редко, телевизор был старой модели, больше трех дней не меняли меню, вместо обычных ложек и вилок давали пластмассовые. За свои «муки» он получил компенсацию в размере более 300 000 норвежских крон.

— Дмитрий, расскажите про свою жизнь здесь.

— Подъем в шесть часов. Обязательная зарядка. Завтрак. Работа. Я шью в основном промышленную одежду, но иногда поступают заказы и на гражданскую. Я бы не сказал, что это тяжелая работа. Телевизор включают каждый день. Еще прогулка полагается вечером после работы. Полутора часов мне хватает. Делаю на прогулке легкие физические упражнения.

— Время на книги есть?

— Да. Я читаю в основном научно-популярные книги, которые мне присылают или привозят родители. Что последнее читал? Физика Стивена Хокинга.

— Как здесь кормят? Разнообразно?

— Не могу сказать. Просто я не ем мясо. Вегетарианец с 25 лет. Решил отказаться от мяса в целях поддержания здоровья и сохранения животного мира.

— Животные в колонии есть?

— Нет, конечно. Тут нельзя. Птицы иногда подлетают к окну. Прилетают и улетают.

— А у вас на свободе были животные?

— Собака была. Она умерла, когда я еще был на воле. Больше животных не заводили. Не хотелось больше.

— Что делаете, чтобы сохранить себя как личность? Не упасть духом?

— Из возможного тут разве что книги и настольные игры. Я не играю. Не с кем.

— Как же не с кем? А сокамерники?

— Они есть. Двое. Но с ними не хотелось играть. Общий язык найти с сокамерниками сложно. Негативные встречались. Я даже несколько раз просил, чтобы меня перевели в другую камеру.

— Вашими соседями по камере были маньяки?

— Я не знаю, насколько они маньяки. Это не имеет значения для совместного проживания.

— А что имеет?

— Совместное проживание в тесном помещении приводит к тому, что каждая мелочь начинает раздражать.

— Один арестант колонии для пожизненно осужденных рассказал, что его раздражает даже то, что сосед ставит тапочки носами не в ту строну.

— Понимаю, о чем он. Но в первую очередь раздражает сам человек, а во вторую — его тапочки. Человек может бубнить или телевизор смотреть, в то время как ты хочешь тишины. Мне больше всего не хватает одиночества. Если вы спросите, о чем я мечтаю, я снова отвечу: об одиночестве.

— Вы можете просить об этом администрацию.

— Я попробую.

Начальник колонии поясняет: «Большую роль в принятии решения играет мнение психологов. Некоторым противопоказано одиночество».

С детства Виноградов сторонился людей. Ему поставили диагноз «аутизм». В школе долгое время Дмитрий отвечал задания учителю отдельно после уроков — при одноклассниках стеснялся.

— Жалеете о том, что вы сделали?

— Очень жалею. Часто ставлю себя на место людей, которые погибли. Представляю, что они чувствовали в тот момент. Честно говоря, страшно оказаться на этом месте. Меня эти мысли пугают.

— Но почему вы изначально про это не думали?

— Не знаю. Не помню, о чем я тогда думал. Вместо созидательных целей я пошел по разрушительному пути. Может, аффект. Не знаю.

— Сейчас в такой же ситуации — несчастная любовь, обида — как бы повели себя?

— Так бы точно не повел, потому что ситуация меня уже не волнует. Много лет уже прошло. Я равнодушен.

— Всегда хотела спросить у вас: вы страшились пожизненного приговора до того момента, как он был произнесен судьей?

— Я представлял уже, что приговор будет именно таким. Был готов. Это уже не было шоком.

— Вы пишете жалобы? Просите о пересмотре дела?

— Мои родители подали жалобу в Европейский суд, я к этому отношения не имею. Я по большому счету согласен с наказанием.

— Страшно было оказаться в «Белом лебеде»?