Литературная Газета: Литературная Газета, 6615 (№ 39/2017)

Колодец

Был колодец мой стар и глубок…

Я умру, обо мне так не скажут.

Невысок будет мой бугорок.

Невеликой потеря-пропажа…

Захотелось напиться воды.

Да такой – обжигающей губы!

Мне ль пугаться ночной темноты?..

Мне ль страшиться колодезной глуби?..

Ветка охнет, согнётся в дугу,

И антоновка катится в ноги...

Месяц-мельник просыпал муку

На просёлочной зыбкой дороге.

Надо мною кружит мотылёк.

Старый сад зарастает пыреем.

Догорает в окне уголёк.

Догорит – и расплачется ревень.

Вот уже зачерпнул я воды.

Вот уже отнимаются руки.

И серебряный шелест звезды

Мне в знакомом послышался звуке.

Оттого-то и стало светло

И отпрянула тень от сарая…

Оттого-то мне так тяжело,

Что верёвка в ладони – пустая…

Я достану ведро поутру.

В донном иле – ведёрное донце.

Покосился берёзовый сруб.

И вода утекла из колодца.

Потому и хожу сам не свой.

Потому и ночами не спится.

Не испил я воды со звездой.

И другой мне водой не напиться.

Корчевье

Сила есть ещё во мне, я по пню – с размаху!

Разорвалась на спине потная рубаха.

Комары звенят в ушах, пересохла глотка.

Развернулась грудь-душа сдуру и в охотку.

Прёт, что мерин, напролом, только стонет шкворень,

И сверкает топором в гибельном задоре.

Взмах – ценою по рублю!.. Как в бредовой хвори,

Я рублю, рублю, рублю…

Под собою корень.

Мальчик

Мальчик плачет. Беззвучно. Всерьёз.

По-мужски. Чтоб никто не увидел

Ненароком отчаянных слёз.

Кто-то мальчика больно обидел.

Он карабкается на откос

По сыпучей мазутной щебёнке.

Он не знает, что мир не дорос

До единой слезинки ребёнка.

Поезд сбился с галопа на шаг –

Не покорный узде иноходец, –

Но седлает его кое-как

Неосёдлый, беспечный народец.

Конь стальной, вороной – хоть куда! –

Не впервой ему спорить с Бореем.

Вот и тянет мальчишку туда,

Где глаза высыхают скорее.

«Мытарь»

Стоит мужик, свой срам прикрыл

Одной рукой, в другой – обмылок,

И сам Архангел Гавриил

Крыла расчёской трёт затылок.

«Глаза-то – мать честна! – глаза...

Ну, что за притча? – вот бодяга…

Хоть Михаил бы подсказал,

Куда мне с этим доходягой...

Его по совести бы – в ад…

Так он видал того почище.

А в рай?.. – негоже обижать:

В раю такому – скукотища.

Вернуть назад? Отсель – туда

Не добредёт, откуда силы…

Беда, ох, Господи, беда…

Как зачастили из России».

Поэту

Не убоишься брани,

Отвергнешь рабский кнут –

Тебе господский пряник

Печатный подадут.

Ему цена – копейка,

Такая же, как жизнь.

И шепчет плеть-злодейка:

«А ну-ка, откажись!»

Михайловский мужик

«Что это такое?» – спросила моя жена у одного из находившихся здесь крестьян.

«А бог его знает что! Вишь, какой-то Пушкин убит…»

Из дневника А.В. Никитенко

Неловко сгрёб треух овчинный,

Шагнул одной ногой в сугроб,

Из всей России – всех безвинней,

Как будто вправду самый крайний,

С лицом, распаханным ветрами,

Глядит потерянно на гроб.

Коль спросят, «Барина хоронят…» –

Ответит.

Нет – Поэт убит!..

И трёт глаза как бы спросонья.

И крестик чертит кнутовищем…

Сожжён Глагол.

На пепелище

Нам больше нечем говорить.

Чистописание

Как поздняя осень, вдруг поздняя совесть

Решится – ещё не чиста:

Из грязи да в князи – проверить на всхожесть

Озимое поле листа.

Но Чёрная речка с незажитым следом

Крутым рукавом повела:

Сначала отмойся михайловским снегом –

До боли, до слёз, добела.

Липа

Липа! Деревце! Что в тебе ложного?

За какие грехи на беду

От прямого ствола – неподножные –

Ветви тянутся – все на виду?

Вновь, навстречу, по-детски доверчиво...

Чтоб облыжное наше враньё

Запятнало святое и вечное

Непорочное имя твоё.

* * *

Криком благим прервал

Матушки сладкое бремя.

Вот уже – ногу в стремя.

Вот уже – перевал.

Ветер мне горбил спину.

Время секло лицо.

Мать не признала сына.

Сгнило моё крыльцо.

И от погонь шалея,

Насмерть загнав коня,

Землю, как дочь, жалею:

«Маленькая моя…»

Женщиной сначала на свете поживи...

Спецпроекты ЛГ / Многоязыкая лира России / Поэзия Башкирии

Теги:Тамара Ганиева , поэзия