Николай Лесков - Статьи, предположительно написанные Лесковым

Нас иностранцы справедливо называют космополитами, то есть людьми, которые способны уважать ум, знание, энергию в каждом иностранце, среди которых даровитый и предприимчивый иноземец найдет равные с русским даровитым и предприимчивым человеком удобства к своему возвышению и благоденствию. Англичане с своею национальною исключительностию видят в этом нашем свойстве даже опасное для Европы знамение. Не так давно одна английская газета на нашем космополитизме обосновала даже свои зловещие предсказания касательно будущей судьбы английских владений в Индии. И мы с своей стороны охотно признаем за русским народом такой же космополитизм; он действительно наше отличительное, характеристическое свойство, по которому мы уравниванием с собою в правах покоренного вчера ташкентца или горца, — свойство, неведомое цивилизованному западу; мы должны, мы имеем право гордиться им. Но вот в чем вопрос; только ли мы уравниваем с собою других, не возвышаем ли мы, напротив, других над собою, решительно нередко без всяких законных прав на такое возвышение с их стороны и без всяких основных побуждений к унижению себя самих, а так себе по преданию, по привычке, с непостижимым и необъяснимым самопожертвованием? Мы блюдем нашим провинциям привилегии, которых не имеют наши кровные русские губернии, мы сравняли Кавказ с остальною Россиею, и каждый год на содержание Кавказа недостает получаемых с него доходов; мы вводим мужественно благодетельные реформы в коренной России и отступаем с ними перед старинным и устарелым правом остзейцев и т. д. В нашей столице существует даже особая ремесленная управа для иностранцев. Ввиду всех таких и подобных фактов мы нисколько не удивляемся тому почету, каким еще недавно незаслуженно пользовались у нас французские инженеры в наших обществах железных дорог, пока не раскрылись воочию и не без огромных потерь для дела недостатки и малообразованность их сравнительно с нашими русскими инженерами. Мы нисколько не удивляемся тому, что Фежер получал большее чем вдвое содержание на заводе С. И. Мальцова сравнительно с Лебедевым, хотя, если верны сведения о том и другом, сообщаемые одною газетою, первый не получил никакого сериозного теоретического образования по механике, а был только мастером-практиком вроде наших русских дельных мастеров, которым никто, конечно, из наших заводчиков не доверил бы управления заводом и не обеспечил бы таким приличным содержанием и такою почтенною неустойкою, какими обеспечил себя у нас г. Фежер. Конечно, каждый хозяин завода имеет полное право оценивать уменье служащих у него механиков и оплачивать их усердие по своему личному усмотрению, и в этом случае мы решительно далеки от мысли укорять хозяина Людиновского завода: мы только указываем на несостоятельность господствующего у нас принципа предпочтения иноземцев русским техникам, по которому, конечно, не без вреда для дела, простой французский мастер у нас на Руси может легко сделаться заправителем всех работ на заводе и повелевать далеко более его образованными и учеными русскими людьми. Было время, когда парижский или лионский парикмахер считался у нас вместилищем всевозможной педагогической мудрости, и мы доверчиво поручали ему за значительное вознаграждение воспитание своих детей; когда богатейшие наши фамилии сманивали наперерыв друг от друга француженку-гувернантку, которая на своей родине не пошла бы далее ранга швеи и кончила бы жизнь, не испытав и сотой доли того комфорта, каким награждала подобные личности смиренномудрая Россия: это время прошло или проходит. Но до сей поры есть еще сферы, в которых подобные же проявления рабства с одной стороны и высокомерной и бесцеремонной притязательности с другой вполне возможны и в настоящее время. Мы, русские, начавшие свою историю с призыва варягов для водворения господственного порядка на нашей земле, до сей поры все еще кличем этих же варягов для водворения порядка в разных сферах нашей деятельности. Точно мы без господ не можем обойтись…

Монтескье справедливо заметил, что не правители сковали для народов цепи рабства, а сами народы ковали и куют эти цепи, что рабский дух народа не способен удержать и завоевать для себя свободных учреждений. Весьма интересно и поучительно было бы с этой точки зрения проследить историю русского народа: мы увидели бы в ней много грустных и много отрадных явлений; мы увидели бы в эпохи самого страшного рабства нашего всходы свободы и в эпохи торжества свободы новые посевы рабства у нас. До сей поры мы прочно установили у себя только независимость и свободу государства; для завоевания и установления этой государственной независимости мы жертвовали многим — и свободою русского духа, и независимостию и самобытностию русской жизни, — и охотно давали и даем все возможные преимущества всякому, от кого, справедливо или несправедливо, ожидаем услуг развитию государственной силы. Так мы поступали и поступаем с отдельными лицами, переселяющимся к нам, и с провинциями, присоединяющимися или присоединяемыми к государству. Если подобная чисто казенная политика самопожертвования не истощила еще вконец общественной и народной свободы, то это свидетельствует не столько о безвредности подобного направления, сколько о неистощимости русской натуры — духовной и физической. Но продолжать идти по этому направлению едва ли разумно, по крайней мере, с прежнею смелостию и неразборчивостию. Возвращаемся снова к истории Фежера и Лебедева.