Андрей Остальский: Нефть: Чудовище и сокровище

Но, возвращаясь к бочкам. В России в XIX веке тоже возили в них нефть. Во всяких – какие под руку подвернутся. Тащили эти бочки на повозках, везли на арбах, грузили на баржи в Каспийском море. Братья Нобели боролись за строительство нефтепроводов, пытались наладить производство вагонов-цистерн, но добились лишь относительного успеха. Проблема транспортировки и тары оставалась долгое время центральной (см. главу «Братья Нобели и дырка от бублика».

Сегодня Россия торгует не бакинской, а сибирской нефтью. И название для нее тоже пришлось взять английское – Urals, что же поделаешь, экспорт… Почему, кстати, «Урал»? Ну, надо было что-то такое придумать, легко узнаваемое, русское…. Хотя, на самом деле, это смесь тяжелой и «кислой», с высоким содержанием серы, татарской и ханты-мансийской нефти. В Восточной Сибири правда, добывается более качественная, «легкая» нефть, и этот сорт называется Siberian Light. В последнее время ее норовят продавать отдельно, для чего везут в цистернах, а не пускают по трубопроводу, чтобы она, такая качественная, не смешивалась с низкосортными, плебейскими сортами.

Такая ситуация, кстати, существует не только в России, но и в других странах, например, в Иране есть и Iran Light, и Iran Heavy.

А вообще пришлось человечеству придумывать всякие такие условные сорта нефти – хотя в природе они не существуют. Но необходимы какие-то эталоны, или, как их еще называют, маркерные сорта для того, чтобы можно было бы определять систему цен. Urals привязана к столь же условному сорту – тоже смеси нескольких подвидов под названием Brent, которые добываются в Северном море.

Urals всегда будет на несколько долларов дешевле, чем Brent – потому что она «тяжелее» и «кислее», потому что в ней больше зловредной серы (см. главу «Что она такое?»).

Хотя опять же и Urals бывает разной. Для начала выделяется так называемая Балтийская и Черноморская. Звучит абсурдно, не так ли? Балтийский Урал, Черноморский Урал… А в Киеве – дядька…

Но таким образом обозначается способ доставки – через Новороссийск или Приморск. Но на практике получается так, что на юг идет нефть с одних месторождений, а на север – с других, а потому отличия в составе могут быть существенными. Но подсчитывать каждый раз невозможно, а потому, на основе неких среднестатистических данных определена общая ценность Urals – любой. Фактором на практике определяющим ее контрактную цену будет цена далекой североморской родственницы.

Любопытно, что Brent в свою очередь уступает и по «легкости» и по «сладости» американской эталонной нефти Западно-Техасской Усредненной (WTI). Но, сколь это ни удивительно, это не значит, что американская нефть будет всегда непременно дороже английской – у нефтяных рынков свои капризы и странности. А если Brent вдруг обгоняет американскую кузину, то и Urals, пристегнутый к североморскому сорту невидимой веревочкой, тоже автоматически подтягивается, и тоже вдруг котируется выше Западно-Техасской, хотя в магазинах такого обычно не бывает – чтобы более низкий сорт был дороже высокого. И при этом, чтобы покупатели брали бы его, не раздумывая.

Потому что нефть – это особый товар, временно обойтись без которого никак нельзя. Его, конечно, можно припасти в нефтехранилищах, но их объем ограничен. И если имеются основания предполагать, что спрос будет в обозримом будущем только расти, а предложение, то есть, добыча, что-то никак не увеличивается, и если тут еще пугают некоторые олдувайцы, что вообще скоро конец ей придет, то, заплатишь любые деньги хоть за Urals, хоть за Iran, хоть за Камчатку (если бы такой сорт существовал).

Любимая присказка трейдеров: «Дороже всего стоит тот баррель, которого тебе не хватило». Потому что нефть – это такое сокровище, от которого сильно болит голова.

«Нефть на уме» – так переводится на русский язык модное выражение Oil on the Brain. Но буквальный перевод не полностью отражает его смысл, поскольку оно стало означать особенное психологическое состояние, одержимость нефтью, склонность объяснять нефтяным фактором чуть ли не всё, происходящее в мире. «Нефтяное мышление», «взгляд на мир сквозь нефтяную призму», – звучит коряво, но, может быть, точнее.

Например, есть точка зрения, что практически все главные события международной политики последнего столетия так или иначе, прямо или косвенно, связаны с миром нефти.

Как говорит Карстен Войгт, бывший депутат Бундестага, ныне занимающийся германо-российскими отношениями в берлинском МИДе, «многие немцы верят, что Буш вторгся в Ирак только из-за нефти. Многие американцы в свою очередь считают, что германская политика в отношении Москвы целиком определяется газом».