Вл Гаков: Сталкеры на обочине

А вот с фильмом Тарковского, который давно и мучительно ждали, история получилась прямо противоположная. Заметим, фильм вышел в том же 1979 году.

Ну, во-первых, нужно знать, что тогда означала для нас каждая новая лента Тарковского. Скандал, шедевр, сенсацию, восторг, разочарование, переворот, Шевардинский редут, последний день Помпеи, неизбежную премию в Каннах и столь же гарантированный временный запрет. На премьеру в Дом Кино за пригласительные билеты драка шла даже в здании ЦК на Старой площади. И хорошо помню завистливые взгляды из очереди: ведь в руке у меня был пропуск в рай, искомый клочок бумаги, выданный поутру аж самим А.Н. - с оглядкой, в конвертике: "Только никому ни слова - понял? Телефон второй день обрывают..."

Хотя в среде любителей фантастики особенно радостных ожиданий не наблюдалось. Главным образом потому, что хорошо помнились опыты великого кинематографиста над произведением великого писателя Лема. А также обратили внимание на скупо просочившиеся в печать размышления Тарковского по поводу того, что он собирается ставить и как он себе это представляет. Правда, осторожный оптимизм внушала случайная информация о том, что на сей раз сценарий писали все-таки "братья по разуму". Из бесед же с Аркадием Натановичем я знал, что иду смотреть фильм Тарковского, а о "Пикнике...", по его словам, нужно забыть - для пущего душевного спокойствия.

И все же, даже не ожидая от новой картины ничего хорошего, большинство из нас надеялось: все равно это будет прорыв. Прорыв Стругацких на большой - в том числе мировой - экран. И к массовому читателю, путь к которому хотя никогда окончательно не закрывался, но в конце семидесятых был все же изрядно затруднен. Наконец, прорыв Стругацких к читателю "нефантастическому", коему, как нам тогда казалось, мешает принять и полюбить их творчество лишь стереотип: "Фантастика?! Разве это литература..."

А вышел все-таки очередной фильм Тарковского. Что само по себе обязано было стать событием в отечественной и мировой культуре. От Стругацких, на мой взгляд, в картине остались лишь некоторые обрывки диалогов, как и любой литературный текст, только мешавшие Тарковскому... Сейчас, по прошествии двух десятилетий, когда раны от первого удара затянулись, когда нет уже ни того мира, ни тех страстей - и Аркадия Стругацкого, и Андрея Тарковского, и всей великолепной тройки исполнителей - Кайдановского, Гриценко, Солоницына, - я готов признать очевидное.

Что перед нами одна из вершин творчества одного из крупнейших режиссеров XX века. Что картина, если отнестись к ней без предвзятости, временами завораживает. Что мысли и образы, которыми она оперирует, запоминаются надолго. Хотя и не являются близкими лично мне; подозреваю, что большинству поклонников творчества Стругацких тоже, а может быть, и самим братьям, несмотря на все их устные и печатные заявления на сей счет ("Мы работали с гением, а гений - это, знаешь ли..." - не раз говаривал Аркадий Натанович. После Чернобыля слова "зона" и "сталкер" благодаря Тарковскому стали пророческими, а роль Александра Кайдановского - просто гениальна.

Но осталась вся эта история пикником на обочине творчества других, не менее талантливых и думающих людей. Братьев Стругацких.

Однако в 1979 году жизнь, как следовало догадаться, не остановилась, и уже спустя три года, в 1982-м, телезрителей порадовал двухсерийными "Чародеями" режиссер Константин Бромберг, до того прославившийся "Приключениями Электроника". Порадовал - пишу безо всякой иронии, потому что массовому зрителю фильм действительно понравился. И не прекращает нравиться уже без малого двадцать лет. Достаточно вспомнить, как в последние новогодние праздники за эту добрую и бесхитростную сказку-мюзикл с песнями-шлягерами Евгения Крылатова и Леонида Дербенева дрались ведущие телеканалы, изрядно помятые кризисом! Другой вопрос, что в "Чародеях" углядеть какую-то связь с остроумным, бурлящим "Понедельником...", привнесшим в фольклор моих сверстников не меньше фраз и словечек, чем несравненные Ильф и Петров, - это все равно как дойти до буквы К в стенгазетном заголовке "За передовую магию!". Но, к счастью, кажется, никто и не отнесся к этой милой и абсолютно стерильной новогодней ленте как к "фильму по Стругацким". Затем наступило тоскливое безвременье, когда историческое время тикало от похорон до похорон очередных генсеков. Все застыло в ожидании - в том числе и роман кинематографа со Стругацкими.

Новый виток их отношений начался, как и следовало ожидать, как только стало можно. Но тут же выяснились два попутных обстоятельства, не приходившие в голову не только нам, поклонникам творчества братьев, но и всей передовой и, как ей казалось, думающей интеллигенции. Во-первых, для последней стало настоящим откровением, что плоды их, "детей оттепели", революции нагло и деловито хапнут обыкновенные отморозки - тоже из "зоны", но не фантастической... Литература как дело принципиально не денежное (не те деньги!) еще оставляла островки-отдушины для "старых советских", но уж в кино, тем более фантастическом, музыку заказывали "новые русские". Вторым же откровением стало исчезновение отечественного кино вообще. Вместе с породившей его страной, культурой и самой советской интеллигенцией, изумленно и загипнотизированно наблюдавшей, как все с отвратительно хлюпающим звуком погружается известно во что. Тем не менее отчаянные головы еще пару-тройку ходок в Зону совершить успели. Правда, искали они там, как и раньше, что-то исключительно свое, понятное и ценное им одним.