Владимир Гаков: Виток истории (Зарубежная научная фантастика 60-70-х годов)

Мир-коммуна на Анарресе представляет собой сложную (несмотря на внешнюю простоту и даже «аскетизм») социально-философскую структуру. В двух словах ее не опишешь, но важно подчеркнуть следующее: несмотря на противоречивость исходных установок писательницы, [12] На нее, в частности, оказывает влияние и теория утопического «анархо-социализма», отдельные оттенки идеологии «новых левых»… Однако надо отдать должное Ле Гуин: пока она остается на высоте своего таланта, не поддавшись на модные сейчас соблазны «левацкой экстремистики». это, вероятно, первый в американской фантастике пример социально-оптимистического будущего, причем отлитого в безукоризненную литературную форму.

Не все, разумеется, ладно на «планете-коммуне», и подзаголовок романа («Двуликая утопия») ясно указывает на то, что Урсула Ле Гуин далека от идиллического упоения созданной ею моделью. Но в отличие от всех предшествующих утопий, в каком-то смысле вялых и застывших, мир, нарисованный в романе «Обездоленные», молод, здоров, как социальный организм, готов к всевозможным усовершенствованиям. За ним — будущее.

Это один из редчайших примеров в американской литературе будущего людей, а не вещей. Столкнувшись с обществом, роскошь и видимое благополучие которого редко контрастируют с суровыми, спартанскими условиями на Лнарресе, Шевек произносит знаменательные слова: «Вы считаете себя богачами, вы имеете, обладаете… Мы — нет… У вас все прекрасно, кроме лиц, вас не видно лиц, а у нас они прекрасны… У вас драгоценности, у нас глаза. Глаза, в которых огонь красоты и величие человеческого духа… Вы думаете, что обладаете вещами, на самом же деле вещи обладают вами». Поразительные слова на страницах американской научной фантастики, воистину «возвращение со звезд» на грешную Землю!

Преувеличением, однако, следует считать высказывания отдельных критиков о якобы «явно марксистской ориентации» последних вещей Ле Гуин. Да и сама писательница так не считает. Мир капитализма отвергнут ею окончательно и бесповоротно, а мир анархо-социалистических коммун внушает очевидные опасения. Потому-то столь смутно, но и неотвратимо ощущение надвигающихся перемен в ее последнем программном рассказе, поэтической аллегории, демонстративно названной «Новая Атлантида»…. Новый мир, угадываемый скорее интуитивно, в виде художественного образа, но — Урсула Ле Гуин верит в это и заражает своей верой читателя! — лучший, более человечный и разумный, медленно поднимается со дна океана, чтобы заменить собою погружающийся в пучину Американский континент, оплот прогнившей, исчерпавшей себя буржуазной цивилизации.

Последние годы проходят для Урсулы Ле Гуин под знаком поисков — впрочем, она не прекращала их на всем протяжении своей творческой деятельности. Уж можно с уверенностью заключить, что объективно она пошла дальше всех своих коллег по пути обретения социальной зрелости. И этот ее собственный путь внушает надежду, что главная истина и главная книга Урсулы Ле Гуин — впереди. Сам же факт появления большого художника, для которого, по словам критика, «единственным политическим устройством… обеспечивающим единство человечества, совокупность социальных отношений, построенных не на принципах эгоизма, является бесклассовое общество», знаменателен для американской фантастики 70-х.

Теперь настала пора подвести итоги. «Время разбрасывать камни — и время собирать камни», — говорил Экклезиаст.

Долгие и бурные пять десятилетий не прошли для англоязычной фантастики бесследно. «Дитя» Гернсбека, отделившись поначалу от основного литературного потока, перестало быть «гадким утенком» литературы Это не механический возврат к исходному состоянию, но процесс объективного диалектического восхождения по спирали.

И это на униженное возвращение «блудного сына». Научная фантастика многому научилась — разобралась в своей специфике, определила свои потенции и задачи, выяснила, наконец, свои границы и тупики. И вот на это-то осознание самой себя, на этот единственный виток диалектического самоотрицания понадобилось полвека. Научная фантастика вернулась на литературную сцену, не только не испытывая «комплекса неполноценности» в отношении большой литературы, но и в ряде аспектов выгодно ее обогащая. Наиболее достойные НФ произведения заняли свое место рядом с высокими образцами философской прозы, повествующей о месте и пути человека. Но на этот раз — во всей окружающей его Вселенной, на все времена — от седой старины до мерцающего неясными бликами будущего.