Газета Завтра Газета: Газета Завтра 854 (13 2010)

А.У.Пары Роднина—Уланов могло и не быть, если бы еще в 1968 году Людмила Смирнова согласилась стать моей партнершей. Уже тогда, за четыре года до Олимпиады в Саппоро, мы с Ириной Родниной знали, что расстанемся. Я был одним из первых учеников Жука, который сказал: "Или Жук будет относиться ко мне так, как я заслуживаю, или я от него ухожу". Меня обвинили в звездной болезни. Тогда я пообещал на собрании в ЦСКА, что с Жуком и Родниной доработаю до Олимпийских игр. Но я ни у кого не спросил разрешения уйти — ни у председателя Спорткомитета Павлова, ни у Жука — за что меня потом травили, лед не давали.

Я ушел от Родниной и Жука, потому что хотел доказать, что фигурное катание имеет и другое направление, не один только ритм и хронометраж. И я останусь верен этой позиции до конца.

"ЗАВТРА". Вы ушли к Виктору Кудрявцеву. Есть ли тренеры, которых вы почитаете великими? Кого из них вы причислили бы к великой советской школе фигурного катания?

А.У.Школа того времени в чем заключалась? У всех тренеров было очень много учеников, несколько было действительно талантливых. Через талантливых тренер мог реализовывать свои взгляды на фигурное катание. Но у каждого тренера было свое видение. Рассуждать о какой-то единой советской школе тут нельзя. Можно говорить об успехах единичных спортсменов и тренеров.

Но великие, безусловно, были и есть. У нас это Татьяна Александровна Толмачева, основоположник нашего катания. Великий тренер Елена Анатольевна Чайковская. Игорь Борисович Москвин, Тамара Николаевна Москвина. Виктор Николаевич Кудрявцев.

Но самый яркий пример тренера для меня — Густав Люсси, который создал фигурное катание — оно до сих пор живет его идеями, хотя толком не знает их. Созданные им элементы современные фигуристы выполняют неправильно. Вот педагог, у которого я учился. Американец швейцарского происхождения, Люсси был прыгуном с трамплина. Упал, без половины черепа остался. Все прыжковые элементы волнового движения прыжка он перенял из прыжков с трамплина, с приседанием-давлением и выходом-прыжком. В 57-м году у него ученик прыгал 3,5 оборота. По сравнению с ним современные чемпионы — детский лепет на лужайке. С тех пор фигурное катание ковыряется на месте.

"ЗАВТРА". На фоне безоговорочных советских побед на льду поверить в это сложно…

А.У.Неизвестно, как развивался бы наш вид спорта, если бы не авиакатастрофа под Брюсселем 1961 года, в которой погибла вся сборная США по фигурному катанию, включая спортсменов и тренеров. Они направлялись на чемпионат мира в Прагу, который был в итоге отменен, единственный раз за послевоенное время. Только к концу 60-х, начиная с Пегги Флеминг и Тима Вуда, американцы начали возрождаться, пригласив к тому времени иностранных тренеров.

"ЗАВТРА". В 90-е годы Запад, получив порцию наших тренеров, приобрел, очевидно, второе дыхание...

А.У.Понимаю, к чему вы клоните. Наши уехавшие тренеры прошли очень трудный путь. Претензии к ним со стороны нации — "предатели", дескать, — несправедливы. К моменту их отъезда государства уже не было — сгинуло все. В те времена бал правили совсем другие изменники, не нужно тренеров записывать в их число.

Я сам в 1990 году уехал в Европу, в шоу "Holiday On Ice", проработав до этого 15 лет вне большого спорта, в отечественном балете на льду. В 90-е годы все катки были закрыты. Специалисты выживали, как могли. Лично у меня вплоть до 2003 года пенсия была 739 рублей.

В 1995-м году я приехал, предложил свои услуги тренера. Валентин Писеев мне ответил, что платить нечем. Через год в Эдмонтоне я встретился с Галиной Орловой, председателем федерации фигурного катания Москвы. Она мне сказала, что теперь в России тренерам платят по тысяче долларов. Прекрасно, я еду! Вернулся. Выяснилось, что никаких тысячи долларов нет. И сейчас все почти также.

Мои знания никто не хочет использовать. Я же хочу одного: постараться вырастить Олимпийских чемпионов. Это моя мечта.

"ЗАВТРА". Не лежит ли вина за наши провалы в плоскости судейства, в новой системе оценок?

А.У.Новые оценки полностью соответствуют моему видению фигурного катания. Сначала было разделение на техническую и артистическую стороны выступления. Сейчас артистизм не только развили — теперь учитывается и связь с музыкой, и хореография, и связки между элементами — все, над чем работает балетмейстер. Я приветствую это.

В танцах на льду действовало правило — делать произвольную программу из четырех разных музыкальных фрагментов. Но вот Джейн Торвилл и Кристофер Дин в 1984-м, в Сараеве, берут один музыкальный фрагмент, "Болеро" Равеля, и делают на нем весь номер. Это то, о чем я мечтал: должно быть единое музыкальное произведение, хореографически выраженное на льду. Не вырезать музыку, не кромсать ее, чтоб только хватило закончить вращение. Уже на ванкуверской Олимпиаде Марина Зуева и Игорь Шпильбанд взяли для победителей-канадцев Тессы Вёрчу и Скотта Мойром "Адажиетто" из 5-й симфонии Малера — кстати, помните номер, поставленный на эту музыку Морисом Бежаром? — и конечно, они и выиграли. Эти два примера изменили все представления о фигурном катании, открыли новые горизонты для будущих поколений спортсменов.