Газета День Литературы: Газета День Литературы # 76 (2002 12)

Словно, не смущаясь, не робея,

Красоту вселенскую творил!..

Это ты и плакала, и пела,

К сердцу приникая головой,

Жизнь цвела, черёмуха кипела,

Взятая стихией ветровой.

Если ревность обернулась мукой,

А тоску подтачивает злость,

Значит, нам с тобой перед разлукой

Звёздный свет сберечь не удалось.

Непогодь

Равнины, взгорья непогожие,

И перехватывает дух:

Я вижу избы, так похожие

На русских сгорбленных старух.

Они бредут, осиротелые,

Во глубине родной земли,

Их вьюги, похоронно-белые,

Победной славой замели.

Мужья их с клёкотом орлиным

В атаки шли, за взводом взвод,

И, молодые, под Берлином

Лежат, ни горя, ни забот...

Весенний луг цветами пёстрый,

А вам и впредь отрады нет,

О, Богородицыны сестры,

Седые вдовы чёрных лет!

Вожди и чуда прорицатели

Поразметали ваш уют,

А ныне свежие предатели

Погосты наши продают.

Гнетёт меня тоска острейшая

И не встречает отчий край.

Изба, прабабушка святейшая,

Ну, подожди, не умирай!

ВорьЁ и вороньЁ

Золотоголовые подсолнухи,

Вы куда торопитесь, куда,

Вас в Чечне подкосит пуля, олухи,

Богатеям — шик, а нам — беда.

Золотоголовые ребятушки, —

Эполеты штурмовые роб,

Вон вчера на самолёте бабушке

Привезли из Хасавьюрта гроб.

Ей казалось, что она счастливая:

Внук взмывает выше облаков,

А теперь, убого-сиротливая,

Ждёт гроша у спецособняков.

Мы с тобой в тоске, мы поле видели,

Видели подсолнухи, и мы

Никого в России не обидели,

Это знают ратные холмы.

Мы ведь для любви, а не для стойбища

Дочерей рожаем и сынов,

Сколько ж будет их швырять в побоища

То хмельной, то трезвый блудослов?

Пахнет ветер мёдом и смородиной,

Вольный лес встревожен вороньём,

Мы в долгу, но только перед Родиной,

А не перед ссученным ворьём!

Крылатый стон

Тебя я встретил влюбчивой и броской,

В летящей юбке клёшевой с полоской,

Ты, словно бы дневник на переменке,

Показывала мне свои коленки.

Мы так с тобой друг другу удивились,

Что руки в ликованиях обвились.

Я целовал тебя и ты ласкала,

И долго нас земля не отпускала.

И ты, пьяна черемухой и мятой,

Смущалась тихо кофточки помятой,

А от моей взволнованной рубашки

Бежали к ней весёлые ромашки.

У наших ног трава, цветы стелились,

И мы сплелись, и мы не разделились,

И в сладкий миг мы с колокольным звоном

Слились и унеслись крылатым стоном.

Теперь там ива и шумит, и гнётся, —

Ни к ней, ни к нам былое не вернётся,

И только память, как над морем птица,

Вдруг закричит и в бездне растворится.

А там

Блок на холме, а там Есенин,

Блок на холме, а там Христос, —

Над ними, в пламени осеннем

Рязанских реющих берёз.

Куда идут — я не осилю,

Не разгадаю тайны я:

Спасать иль врачевать Россию

В стальных оковах бытия?

Нахлынули, как непогода,

Враги,

Владыка, ты прости —

За муки храмов и народа

И за поэтов отомсти!..

Они, они тоской нетленной

Овеяли пути свои,

О, эти два, седой Вселенной

Трагические соловьи!

Ты видишь, Бог, и мы до смерти

Неразлучимы, видишь, Бог,

Зачем гроза просторы чертит

Кривыми копьями дорог?

Или расправою недавней

Уж так предатели горды,

Что на Руси закрыты ставни

И все ворота заперты.

Траурный полдень

Памяти русских солдат,

погибших на Кавказе, посвящаю.

А на погосте лебедь стонет,

Куда, не знает, улетать, —

Там тихо воина хоронит,

Сынка единственного, мать.

Его отец в Афганистане

Погиб,

а он убит в Чечне,

Похоронила —

и не встанет:

Сидит, молчит, как в чёрном сне.

В тяжелый день вползает утро,

И рядом с нею, под Москвой,

Боевики скупили хутор,

Сожгли, и тут же строят свой.

Их рубль звенит нежней и дольше,

В их сумках доллары шуршат,

У них детей резвится больше,

Чем по канавам лягушат.

Россия.

Взрывы.

И авралы.

И за кровавою игрой

Министры пьют и генералы,

Нефть заедаючи икрой...

И ты гляди, гляди, подруга,

Ведь белый лебедь —

не птенец, —

Над ним вот-вот заплачет вьюга

И брызнет гибелью свинец.

"ВЕНОК-РАВНИНЫ"

С нетерпением ждал сборника "Поэзия-88", т. к. в нём должны напечататься мои рисунки поэтов. И действительно, на последней странице-обложке оказались C. Поделков, С. Смирнов, Н. Глазков и В. Соколов. Правда, почему-то портреты загнали в раздел шаржа, — непонятно, но дело не в этом, а в том, что наткнулся на фото поэтов, прижавшихся друг к другу, — Анатолия Передреева и Александра Гаврилова, и к удивлению, посмертную статью о Саше.