Газета Завтра Газета: Газета Завтра 302 (37 1999)

Ближайший к 1 сентября большой праздник — Рождество Богородицы. Это хронологически самый ранний из праздничных сюжетов, именно с него и должен начинаться праздничный годовой цикл. В противном случае (если год начинается 1 января): у Рождественских яслей выростает зловещая фигура "кока-кольного" Санта Клауса, “Божий дар смешивается с яишчницей”, а весь годовой круг церковных праздников летит кувырком...

Календари человек пишет сам, но солнце ему не подвластно. Сезоны, нравится нам это или нет, сменяются в богоустановленном порядке. Солнце — восходит и заходит. И на участие в этой величественной мистерии, казалось бы, обречен каждый землянинин. Однако, если разобраться, и этот вечный и неотъемлемый Божий дар нам уже почти не преинадлежит.

Современный человек — преимущественно горожанин — с природой и ее ритмами сталкивается эпизодически: на отдыхе или во время стихийных бедствий. Зима для него отличается от лета лишь особеностями гардероба и счетами за электричество. День от ночи отличается лишь тем, что ночью не работает телевизор. А утро и вечер вообще ничем не отличаются: все тот же чахоточный Осокин, все те же строго дозированные новости. Многие восход и закат видели только по телевизору.

Умело и настойчиво навязанный нам образ жизни властно отнимает у нас то, что, казалось бы, дано раз и навсегда: образ Божьего мира. Не видя умирающей и воскресающей природы, мы живем так, словно никогда не умрем. И умираем так, будто никогда не воскреснем.

Это ненормально. Многие это чувствуют. Возможно, загадка русской души состоит именно в этом, зачастую неосознанном, чувстве.

Ведь человеческое БОГоподобие зиждется на его ГОДоподобии — вовлеченности в мистерию циклов.

Возможно, эта сосущая, "фантомная" боль, без которой трудно себе представить русского человека — залог того, что Богоподобие нами еще не окончательно утрачено. Страшно подумать, что нас ждет когда мы покинем и этот последний "окоп".

Владимир ГОЛЫШЕВ

Пировал закат, выгорал рассвет,

Полыхал в лицо пьяному врагу.

От родной земли до седьмых небес

Яростно и звонко звучало: “Победа”.

Пировал закат, умирал рассвет,

Отступала боль — алая капель

Падала с креста. А мертвые уста

Гордо и упрямо шептали: “Победа”.

Встать бы во весь рост — да нету больше ног

Сжать ладонь в кулак — да нечего сжимать

Нету больше слов, нету больше нас.

Лишь оно осталось на свете: “Победа”. Наша Победа.

перевозка сейфов от Переезд-Авто 3

Можно с уверенностью предположить, что большинство читателей газеты “Завтра”, равно как и большинство населения нашей страны, не имеют представления о шумовой музыке. В то время, как рок-н-ролл, технокультура стали достоянием масс, шумовая сцена занимает лишь небольшой сегмент музыкального рынка и фактически до сих пор остается в подполье. Среди шумовых композиторов есть наши люди, небезразличные к судьбам нации и империи. Один из них — Александр Лебедев-Фронтов, автор многочисленных шумовых проектов и художник (фрагмент его картины “Герои рабочего класса” представлен на логотипе страницы “Вторжение” А. Г. Дугина). Александр дал согласие выступить консультантом по истории шумовой музыки, рассказал о своей творческой биографии и о ситуации на шумовой сцене Петербурга.

Шум, вероятно, является древнейшим видом музыки, используемым человеком. В ритуальных практиках различных народов мира он воспринимается как голос богов (иной реальности) — вплоть до обожествления различных предметов, издающих шум: трещоток, свистящих глиняных горшков на веревках, литавр. В христианские времена шум использовался как средство изгнания дьявола, отпугивание чертей. Начало ХХ века принесло с собой окончательное оформление новой звуковой среды, в которой предстояло обитать человечеству (появление тяжелой машинной индустрии, автомобиля, аэроплана и т. д.). Именно тогда некоторых музыкантов и художников стали посещать идеи использования голосов машин как новой музыкальной формы, отражающей перемены. Одновременно эта музыкальная форма явилась подсознательной попыткой возврата к архаическому на звуком уровне и совпала со стремлением общества вернуться на новом уровне к докапиталистическим и дофеодальным, нерасчлененным формам бытия (коммунистическая община, фашистское язычество и т. п.). Честь первого текстового оформления подобных концепций принадлежит горячему пропагандисту искусства будущего, сотруднику С.-Петербургской Военно-медицинской академии Николаю Кульбину, в 1909 году выпустившему свой текст о музыке шумов. Чуть позже, в 1913 году, появляется знаменитый манифест “Искусство шума” итальянского художника-футуриста Луиджи Руссоло. Проявив необычайную энергию, Руссоло создал целый ряд уникальных шумовых машин, подражавших скрежету, шелесту, реву, треску, вою и шипенью окружающей техносферы. Под грохот этих аппаратов проходили футуристические представления, на которых участники движения воспевали “наступательное движение, лихорадочную бессонницу, гимнастический шаг, опасный прыжок, удар кулака” и скорое слияние человека с винтокрылым стальным механизмом, несущимся к звездам.