Газета День Литературы: Газета День Литературы # 168 (2010 8)

"Буржуа чинят корону" – так называется один из рисунков Зигмунда 1918 года. В 1919 году Зига Валишевский расписал новый занавес для Грузинского Оперного театра, а затем вместе с группой художников расписал поэтическое кафе "Химериони". На одной из стен "Химериони" Валишевский изображает фантастические портреты друзей, вписанные в медальоны, пишет композиции на тему Грузии. Помещение для кафе нашли в подвальном этаже Руставелевского театра. Задумано было кафе в грандиозных формах. Состоялось десять заседаний тогдашнего Союза писателей, прежде чем нашли название для кафе. Предлагались "Химере", "Химерети", Тициан Табидзе предложил "Химерия". Победило название "Химериони". Слово химере взяли от древнего племени киммерийцев, когда-то заселявших эти места. В росписи стен, кроме самого Зиги, принимали участие Сергей Судейкин, Давид Какабадзе, Кирилл Зданевич . Тициан Табидзе в 1921 году написал очерк "Кафе Химериони": "Наверно, во всём мире не сыскать кафе, расписанного с таким вдохновением. Многие превосходные художники восхищались нашим кафе".

Говорят, живопись была изумительной. Когда я недавно был в сегодняшнем Тбилиси, тщетно искал следы буйной живописи Зиги Валишевского. Сейчас эти стены бывшего "Химериони" закрашены монотонной серой краской. Увидят ли они когда-нибудь своё второе рождение? Хоте- лось бы. Правда, нынешним властям Тбилиси явно не нравится мощное влияние русской литературы и русской живописи на своих грузинских собратьев, не нравится их совместная деятельность. Но как отделить Зигу Валишевского от знакомого мне чудесного художника Ладо Гудиашвили? Как отделить живопись Нико Пиросмани от тех русских поэтов и художников, которые открыли замечательного грузинского мастера?

Впрочем, и в России история наших литературных кафе осталась не написанной. Восстанавливать её пока никто не собирается. Но остались же эскизы росписей, фотографии, воспоминания. В Кракове берегут знаменитую "Яму Михалика", где любил засиживаться Зигмунд Валишевский, в Петербурге, к счастью, восстановили "Бродячую собаку", но так и не пожелали сделать её поэтическим, творческим центром. И все же, я бы посоветовал весомым художникам и писателям Грузии добиться восстановления кафе "Химериони" в Тбилиси, сыгравшего столь важную роль в искусстве Грузии. А в России я мечтаю об открытии кафе-клуба "Балаганчик" во Владивостоке, где впервые на Дальнем Востоке была прочитана поэма Маяковского "150 000 000" его другом Сергеем Третьяковым, где выступали поэт Николай Асеев и ученик Родена скульптор Иннокентий Жуков, Давид Бурлюк и Александр Ярославский. Я восстановил бы "КАФЕ ПОЭТОВ" в Ростове, где впервые в мире была поставлена пьеса Велимира Хлебникова, и во второй, кажется, до сих пор и последний раз игралась пьеса Маяковского "Владимир Маяковский". Пьесой Хлебникова начался театральный дебют нашего знаменитого сказочника Евгения Шварца. Называлась пьеса "Ошибка смерти", декорации рисовал ныне знаменитый авангардист из Харькова Мане КАЦ.

В начале двадцатых годов, в период всероссийского устного творчества, такие клубы-кафе, расписанные лучшими художниками страны, были в Москве и Петрограде, Харькове и Одессе, в Чите и Владивостоке, в Риге и Таллине. Не забудем про русские Шанхай и Харбин, про русский Берлин и русский Париж, русскую Прагу и русскую Венецию.

Они вошли в историю нашего искусства, в историю страны. Наша обязанность – восстановитъ эту историю. Тем более, часто эти кафе играли важную роль не только в искусстве и литературе, но и в политической жизни того времени.

В пока ещё не написанной истории литературных кафе, как и в целом истории русского авангарда начала ХХ века, весомое место занимает польский художник Зигмунд Валишевский. В 1921 году Зигмунд Валишевский уехал из меньшевистского Тифлиса сначала в Константинополь, а затем в Краков, где поступил в Краковскую Академию Художеств, учился у Войцеха Вейсса и Йозефа Панкиевича.

В Кракове он со своим опытом бурной российско-грузинской литературно-художественной жизни, с опытом организации журналов, литературных кафе, художественных группировок сразу же оказался в центре художественной жизни. Его огромный талант выдвинул его в лидеры молодой художественной Польши. По вечерам с новыми друзьями в кафе поэтов "Яма Михалика" Зига, уже ставший Зигмундом, спорит о развитии польской живописи, о политике Польши, о роли искусства в жизни. В 1923 году он уезжает в Париж – там он любил копировать картины старых мастеров. На его творчество сильно повлияли картины старых венецианцев, особенно Веронезе.