Помню, какая-то мамаша уезжала за границу в командировку и по незнанию оставила нам своего сына. ГФ дала обещание, что все будет хорошо, но старшие так не думали… Он сбежал на следующий же день и жил у дальней родни — готов был жить где угодно, лишь бы не у нас…
О чем, парень, плачешь?
Часто к нам приезжали шефы — студенты из Владимирского педагогического института. Они приезжали попить медовухи, поиграть с нами в футбол, пьяно поорать песни "О туманах". И уезжали с бумагами детского дома, где их работа оценивалась только на "отлично", так было удобно всем.
Когда умер Леонид Ильич Брежнев и объявили траур, Курица достала всех криками: как же она будет жить дальше, у нее тоже больные почки, как у Брежнева. Мы "утешали", мол, музыка у нее на похоронах будет такая же… Потом умерли Джо Дас-сен, Высоцкий. Я даже плакал, но скорее не по ним, просто был повод…
В пионеры меня не приняли, как и в октябрята. Я все время был "мимо кассы". А когда встал вопрос о приеме в комсомол, мы побили комсорга, который сказал, зачем-то приложив руку к сердцу, что детдомовские недостойны быть в комсомоле.
Мы, пионеры, — дети рабочих?
Пионерские лагеря мы ждали как спасенья, как возможности уйти от проблем и жестокостей в детском доме хотя бы на лето. Мы легко "разводили" добрых пионервожатых на доброту. Сейчас я бы попросил у них прощения. Мы пользовались их порядочностью. Но есть ли в том вина детей-сирот?.. Порою взрослому кажется, что ребенок не понимает доброго отношения, но ребенок специально вызывает в старшем "доброту" используется ею, к сожалению. Воспитатели лагерей не понимали, почему за несколько дней до отъезда мы прекращали есть, ходили голодные, бледные. Они думали, что мы грустим, не хотим с ними расставаться. Наивные, светлые люди.;Я побывал, наверное, в сорока разных пионерских лагерях, но везде были плохие дырявые туалеты. В лагерях меня называли Сашка-артист — за мои способности петь, танцевать, играть в спектаклях.
Я играл Андрея Миронова в "Двенадцати стульях", Сашка Спиридонов играл Анатолия Папанова. Все валились с ног от хохота, когда мы искали в стульях "клад". Я пел авантюрные песни. Я был тогда счастлив, забывал, что где-то есть старшие парни. Меня, как самого туберкулезного, отправили на юг. После возвращения я стал разноцветным от синяков — все старшие при встрече со мной обязательно давали тумака. Так решили на "сходке". Весь детский дом объявил мне бойкот за то, что я парился на юге, а они тут за меня отдувались. Не разговаривали со мной три месяца. Правда, некоторые тайно подходили и извинялись: приказы не обсуждаются. Я с пониманием относился к сему факту.
Часто к нам приходили местные, просили бойцов в "армию" для битвы на стадионе против поселковых. Старшие вели на битву всех. "Сто-на-сто" того времени. И мы в строю, рядом с дядями.
Инновационные воспитательские проекты
Кто-то из "воспов" для повышения успеваемости и дисциплины в школе придумал "поведенческие дневники". Такая "вешалка" могла прийти в голову только врагу. Заправлять всем этим поручили старшим, их "совету". Теперь им вообще развязали руки: бей крепче, ты прав — выполняешь воспитательные функции…
Учителя видели, что мы в синяках, зато ходим "шелковые". А им что? Им лишь бы припрячь нас к учебе. Не знаешь домашнее задание — получи в дневник "кол". Они знали или догадывались, что нас колотят, но гнули свою линию. Пара учителей, правда, отказывались ставить оценки, за что им низкий поклон.
Вечерами был разбор "полетов". Нас опять судили, назначали наказание.
Когда Курица давала старшим задание: вот с тем-то и тем-то подучите то-то и то-то — она могла быть уверена, что старшие исполнят все в срок и "качественно".
Не знаю, кто пожаловался в Москву на такое воспитание, но приехала из столицы проверка. Нас построили, раздели. Проверяющие осмотрели нас, зафиксировали все следы наших "падений". Старшие тоже стояли рядом и тоже почему-то раздетые. Директор зазвала всю "проверку" на чай-водку, где оправдывалась тем, что мы очень спортивные и "угорелые". Мы же молчали, никого не выдавали. "Проверка" осталась довольна проверкой, немного пожурила директора, что мы так много занимаемся спортом и часто падаем. После этого начались первые побеги. Мы просто уже не верили в справедливость. Мы уходили в побеги по одному, по двое. В бегах находились по три-четыре недели. Нас ловили, сажали в "распредаки". Там свирепствовали местные "воспы". Мы были не их подопечные, поэтому огрызались в ответ. Помню, я как-то даже отбивался от одной "воспы" утюгом. Нам незачем было их бояться, ведь дальше детского дома не зашлют, хоть здесь-то постоять за себя…
Читать дальше